Свет и тьма — это всего лишь стихии. Всего лишь магия, что позволяет навязывать окружающим свою справедливость. Магия — способ изменить мир, подчинить его или принести в него покой. Обязательно ли выбирать сторону? Да и существовали ли стороны в действительности? Куда ни погляди, добра и справедливости на Мельте мало, в отличие от высокомерия и подлости, пренебрежения к жизни и честолюбия, из-за которого люди готовы утопить остров в крови. Какая разница, кто убьёт десять, сто, тысячу человек — маг тьмы в ритуале или аристократ, пославший людей на смерть ради призрачной выгоды?

Я допил отвар и отошёл от костра, чтобы расчистить место. Размышления прогнали сонливость, можно и потренироваться. Со вздохом поднялся Дерек. Сверху упало немного снега; Пандора, сидевшая на толстой ветви, сменила позу. Ей ещё мерещилась слежка, и она пронзала ночь своим кошачьим взором. Владминар поглаживал ножны с шаэ’руном и смотрел поверх огня.

Над нами высились горы. Их силуэты проступали смутными пятнами, что были темнее темноты. В них сплелись угроза и обещание.

Глава 49

Глава 49

Ночью грянул мороз, от которого тянуло поглубже завернуться в ворох одеял и зашить вход в палатку, но к утру потеплело. Погода стояла ясная, и стены монастыря просматривались без помех. Его наружная часть находилась на уступе, образованном глубокой горизонтальной трещиной, что прочертила почти отвесный склон. К нему вела крутая тропка, выдолбленная прямо в скале, ни о каких поручнях или хотя бы захудалом деревянном заборчике не шло и речи.

Стены надёжно скрывали монастырские внутренности. Если бы не феноменальная память Пандоры, которая, естественно, саму идею памяти отрицала, обитель монахов пришлось бы штурмовать вслепую. На привалах вампирша рисовала расположение наружных зданий и туннелей, что лежали за и под ними.

Нас интересовали темница и хранилище, куда, по словам Пандоры, наверняка спрятали шаэ’рун.

Кинжал потребовал вернуть Владминар. Не допускавшим возражений тоном он объявил, что не намерен оставлять в лапах святош древнюю реликвию. Я вспомнил, что Вероника относилась к шаэ’руну с трепетом и не расставалась с ним надолго. Её связь с кинжалом была для меня загадкой, но девушку определённо расстроит, если мы не заберём его.

Пандора тогда лишь пожала плечами.

— Тогда тебе его и вытаскивать, — сказала она безразлично, — я к нему прикасаться не желаю.

Хоть никто и словом не давал понять, что я пойду за остальными, я заучивал схемы так же усердно, что и проклятые рыцари. Умом я понимал, что большой пользы не принесу и будет лучше постеречь лошадей. Однако меня гнал вперёд внутренний огонёк, изводящая душу тревожность, что зародилась в груди, когда ящероконь Пандоры поднял копыто над моим лицом.