— Да, господин.

Её стиснули по бокам и поволокли вперёд. Старший в тройке шёл последним. Конвой повёл её на главную площадь. Запах горелого мяса усиливался с каждым пройденным шагом. Айру затошнило, то ли от вони, то липредчувствия, где и в какой форме она найдёт свою смерть. Кожу покалывало призрачным огнём. Её бросило в жар и холод, противоречивые чувства раздирали тело. Когда показался костёр, она покрылась испариной.

Горели трупы, множество трупов. Вокруг пламени суетились люди, подбрасывали поленья и тела. Языки огня взмывали выше и выше, отмечая подношения.

Это была не первая деревня неупокоенных, которую очистило Соединённое Войско. И всё же привыкнуть к такому невозможно: мужчины и женщины, старики и дети валялись, сложенные друг на друга, как поленья в поленнице. Пусть дети эти были много старше Айры — и, скорее всего, любого живого на площади, — зрелище её выбило её из себя. Обойтись подобным образом с ребёнком… неупокоенным, но ребёнком… Айра нагнулась, и её вырвало. Она творила разные мерзости, обучаясь у мастера Зохария, однако никогда не опускалась до убийства детей.

— Ведьма горюет по мертвецам. Кто бы мог подумать? — сказал левый угольчатый.

— Души, вырванные из плена тьмы, возвращаются к свету. Да, это ей не по нраву, — поддержал правый.

— Кончайте трепаться, — одёрнул их старший, и остаток дороги они проделали молча.

У самого костра, сцепив за спиной руки, стоял человек в простой шерстяной рясе. При приближении конвоя с Айрой он обернулся, показав ничем не примечательное лицо, какое легко встретить в любой толпе. Мужчина мог посоперничать в серости со своим одеянием; усреднённый представитель рода людского, о встрече с которым забываешь, едва перестаёшь видеть.

Айра его опознала. Любой, служивший во дворце, опознал бы.

— Ваше святейшество, ведьма доставлена, — доложил главный угольчатый и, поколебавшись, добавил:

— Осмелюсь выразить мнение, что любой разговор с ней бесполезен. Она продала душу тьме и спастись может лишь раскаянием и очищением.

Церковники называли публичное сожжение очищением. Кого оно в силах очистить, Айра искренне не понимала и, вероятно, никогда не поймёт. Не успеет.

— Непоправимый скептик, верно, Жезаль? Порой к свету ведёт простая беседа. В человеке всегда есть искра света, и её не погасить ничему. Иначе что толку от очищения? А пока оставьте нас. Я хочу побеседовать с заблудшей дочерью наедине.

Жезаль вскинулся, однако Бельмут, архиканоник изоцельской ветви Триединой церкви, поднял брови, и угольчатый покорно отступил. Его товарищи последовали за ним.