На какое-то время Веталина осталась единственной поверенной Селесты — не считая некой простолюдинки, Айры, которая, несомненно, шпионила для принцессы. Веталину не сильно заботила мнимая конкурентка, однако для того, чтобы Селеста не сочла её чересчур умной, она пару раз проявляла зависть к служанке. Та, наверное, находила в этом повод для радости: как же, высокородная завидует черни!

Всё шло своим чередом, пока отец не объявил, что предпочёл сделать ставку на Меридия. От этого заявления Веталине стало нехорошо; она искренне служила Селесте, поскольку видела в ней наследницу. Неожиданная смена покровителя означала крутой разворот, лишавший её с таким трудом заработанных позиций.

Огер полагал, что ей ничего не стоит начать с чистого листа, но Веталине мысль претила. Так она и заявила отцу. На некоторое время он отстал от неё, хоть и лишил большей части довольствия; потом до неё дошли сведения от верных слуг, что по его приказу на Айру натравили убийц. Это возмутило Веталину до глубины души. Она не сомневалась, что простолюдинка каким-то образом продолжала служить Селесте. Так же считал отец, раз решил убить её. Переметнувшись на другую сторону, Огер остался таким же категоричным и бескомпромиссным, каким всегда был.

Её высочество была крайне недовольна, когда узнала о предательстве маркиза. Глядя в её глаза, сверкавшие льдистой яростью, Веталина задумалась, поступила ли правильно, когда сохранила верность. Чутьё успокаивало её — она по-прежнему среди победителей. Однако уверенность не спасала её от страха перед тем, что её могут счесть шпионкой — теперь уже не просто рода, который поддерживал принцессу, но Меридия.

Смерть короля положила конец остаткам доверия во дворце. Орлы и лисы скалились, когда оказывались в одном коридоре. Веталину, по природе миролюбивую, бросало в дрожь от бритвенных взглядов, которыми её награждали сторонники принца. Невольно рука её тянулась к животу, где боролись между собой страх и нутряная уверенность, что она поступает правильно.

Во дворце витало предчувствие грозы, и она не замедлила разразиться, когда прибыли посланники реманов. И западный, и восточный осколки не предупреждали своих послов о том, что привезут гонцы. А привезли они ультиматумы, которые вручили в тронном зале, где их приняли Селеста и Меридий бок о бок — не вполне нарушая закон траурного месяца, но проходя в опасной близости от этого.

К сожалению, Веталине выпало присутствовать на приёме. Ей никогда не забыть, как брат и сестра, позабыв обо всём — об окружавших их дворянах, о посланниках других королевств, о приличиях, в конце концов, — кричали друг на друга. Вернее, кричал Меридий, он всегда был порывист и не вполне контролировал эмоции; Селеста говорила почти шёпотом, сухим, как шелест листьев. Тем не менее именно она швырнула в принца канделябр, когда тот заявил, что уходит возглавлять священный поход.