Принцесса при всех назвала его предателем, готовым стелиться перед реманами, лишь бы завоевать побольше — и подразумевала она не только Мадил. Она открыто запретила ему присоединяться к войскам, вторгавшимся в Аглор; назвала их захватчиками. Меридий же обвинил её в трусости и степенно вышел из Большого зала. Его величавость малость скрадывало то, что он то и дело озирался, проверяя, не собирается ли сестра схватиться за новый канделябр.

Вместе с Меридием Новую Литецию покинул Бельмут. Он сказал, что его долг — присутствовать среди солдат, сражающихся за свет. Диадема Лилий осталась во дворце, однако любой осознавал, что пока её не возложит на наследника архиканоник, Аглор не обретёт королеву — или короля.

Селесту эта преграда, казалось, совершенно не смутила. Едва Меридий и большая часть его орлов выдвинулись из столицы, она принялась подминать под себя дворцовые службы. Любой, кто не считался её открытым сторонником, получал намёк на то, что с должности следует уйти. С теми же, кто намёку не внимал, случались самые разнообразные вещи: их ловили на взятках, они бесследно исчезали, в их шкатулках обнаруживались письма — доказательства воровства или измены.

Сама по себе зачистка не удивляла — любой правитель, восходя на трон, устраивал нечто подобное. Удивляли её масштабы и поспешность. Селеста играла наперегонки со временем. Даже ближайшие её сторонники, включая Веталину, недоумевали, ведь коронация не состоится, пока не вернётся Бельмут. А если он вернётся вместе с Меридием, обласканным победой, Диадема Лилий вполне могла достаться вовсе не первой принцессе.

Ещё не отгремело эхо перемен, как Веталина узнала о тайном приказе Селесты. Узнала и похолодела: её высочество требовала подготовиться к малой коронации, о которой заранее не сообщат даже простолюдинам. А когда им объявят о том, что у них появилась королева, рядом с помостами глашатаев выкатят бочки с вином — огромное их разнообразие, включавшее экземпляры из личных королевских запасов.

С тех пор Веталину постоянно мутило. Желудок точно подвесили на крючке, и при каждом шаге его содержимое бултыхалось и тряслось. Она спрашивала себя, как такое могло произойти. Как Селеста, до мозга костей прагматичная девушка, додумалась выкопать себе могилу? Хуже всего, что дату коронации назначили на день перед концом траурного месяца. Это попрание традиций способно всколыхнуть даже самых верных приверженцев Селесты. Если бы не интуиция, которая настойчиво твердила, что всё в порядке, Веталина бросилась бы догонять отца, ушедшего с орлами.