Юлий разорялся, твердил, что желает выступить с ним на правах трибуна — и отправился в столицу. Он отделался малой кровью, узнав, что такое война на самом деле.

Верия полностью устраивала роль, на которую его назначил Климент. Легат, которого игнорировали; легат, которого уведомляли о решениях, принятых на совещаниях, куда его не звали.

Он ведь не собирался участвовать в этом балагане.

Меридий хорошо спелся с восточниками. Ходили слухи, что постель ему грела женщина, имевшая высокий ранг у варваров. Верию было наплевать, правдивы сплетни или нет.

Большую часть забот по управлению Легионом Света взвалили на свои плечи примипилы и примипилы-прима. Верий подозревал, что среди них немало агентов понтифика. Без этого провернуть то, что они собирались, было бы невозможно.

Сам Верий занимался тем, что изображал из себя идиота. Для этого не приходилось прилагать усилий: пара трубок с медумом делала работу за него. После чего оставалось только шататься по лагерю аглорцев, изредка заявляться непрошенным на советы Меридия с восточниками и устраивать скандалы.

Границу он не переходил, отлично сознавая, как легко развязать драку между реманами и варварами. Их лагеря размещались так, чтобы держать аглорцев в качестве буфера, и всё-таки стычки между солдатами вспыхивали ежедневно.

По законам военного времени за драки полагались трибунал и повешение, однако Верий проследил, чтобы ни один реман, убивший еретика, не получил наказания более сурового, чем пара нарядов в охранении. Никто не сомневался, что у апостатов творится похожая история. Казнить своих за то, что они совершали обыденное и, в сущности, одобряемое действие? Немыслимо!

Свита Верия, формально являвшаяся его охраной, выглядела сущим сбродом. Это прикрытие вызывало в непосвящённых пренебрежение; того и добивались. Свита состояла из «пилумов» изувеченных легионов, горевших жаждой мести, и воспитанников понтифика, тоже способных магов. Климент уверял, что они выполнят любое поручение Верия без вопросов, но тот сомневался. Защиту от дурака горбун предусмотреть был обязан.

От безумного дурака. Медум больше не отгонял голоса. Его сладковатая вонь делала их тише, и только. Зато с ним приходили галлюцинации, до того мощные, что истончалась реальность, и сквозь прорехи поднимались чёрные пузыри кошмаров наяву. От них не было спасения.

Верий утратил сон, зато частенько клевал носом днём. Его преследовали внезапные порывы паники. Из-за подозрительности он отказался от слуг и лично следил за тем, как готовят еду, а затем заставлял пробовать её поваров. Это отлично убивало время, да Верий и не мог иначе. Как-то попытался обойтись без проверки, и его вырвало.