Она навострила уши и двинулась в сторону источника, которым был столик в самом углу.

– Прошло уже три года. Сколько еще Амхерст будет пустовать?

– Столько места зазря пропадает, да еще и вид нам портит этими своими заклеенными окнами.

– Нехорошо, наверное, так говорить, но уж явно он там ничем хорошим в одиночестве не занимается…

И тут подоспела Мариам, чтобы подлить им кофе, а заодно и поинтересоваться, слыхали ли они уже, что Фарис и Хабиба Мокарзель решили перебраться в Детройт. Кто же теперь будет управлять их рестораном? Место просто отличное, жалко терять такое прибыльное заведение. Хотя, конечно, может, найдется кто-нибудь, кто его у них перекупит.

С этими словами она упорхнула, оставив мужчин за столом обдумывать эту идею.

Так Мариам ежедневно несла свою службу, внимательно запоминая каждый слух, ловко выкорчевывая его и пересаживая куда-нибудь в другое место, где он мог принести пользу. Но тяготы жизни брали свое. Усталость и тревога подтачивали ее дух. Глядя на себя в зеркало, она видела все новые и новые морщинки на лбу, новые и новые серебристые прядки в густых волосах. Но она не могла уйти на покой, просто не могла – до тех пор, пока Амхерст продолжал быть бельмом на глазу для всей округи.

После смерти Бутроса здание приобрело какой-то новый, отчетливо зловещий облик. Окна были заклеены плотной бурой бумагой, все пять этажей, от первого до последнего. Время от времени из его недр доносились какие-то стоны и скрипы, а порой и приглушенный рокот. Из трубы дымохода по-прежнему валил дым, а снег, падавший на крышу, немедленно таял даже в самые лютые морозы. Раз в месяц грузовики исправно привозили уголь и руду, но ни посетителей, ни покупателей видно не было – лишь одинокий обитатель, чей силуэт время от времени можно было разглядеть сквозь заклеенные окна.

Во всем этом была какая-то жгучая тайна, и, естественно, все обитатели Маленькой Сирии шептались об этом, но что было бы, если бы Мариам позволила этим слухам расползтись за ее пределы? Ее соседи, бессильные остановить войну в другом месте, устроили бы битву поблизости, битву, в которой они, по их мнению, могли победить. Они убедили бы себя, что Амхерст в опасности, а его хозяин им враг, они ворвались бы внутрь и бросили ему вызов – и что потом? Предсказать это было невозможно. С этим человеком уже много лет никто не говорил. И Голем тоже исчезла. Время от времени Мариам думала про дыру в бетоне в переулке за Амхерстом и задавалась вопросом, что между ними произошло, – но не задерживалась на этих мыслях надолго. Это их мир и их проблемы, и не ей пытаться понять их или как-то на них повлиять. А она лучше сосредоточится на своих близких и защитит их от опасности, в которую они без нее непременно себя загонят.