«Расскажи нам про пирамиды», – сказал отец, стоявший рядом с ним.

София посмотрела на мать, неуверенно, но с робкой надеждой. Мать ободряюще кивнула и произнесла: «Мы так гордимся тобой, дорогая. Расскажи нам все-все».

Она нерешительно заговорила, рассказывая им истории, которыми всегда хотела с кем-то поделиться: о своих странствиях, исканиях и трудностях, о своих победах и потерях. Всю правду, без прикрас и без утайки. Даниэль Бенбасса и Нед Лоуренс сидели, подперев головы, и слушали, совершенно поглощенные ее рассказом. Абу-Алим и Умм Сахир кивали, подтверждая каждое ее слово. Они никогда не знали настоящую Софию, и теперь, когда она могла все им рассказать, насколько лучше все себя почувствовали! Не было больше ни секретов, ни осуждения. Она могла снова быть самой собой, быть Софией Уинстон, и это не значило ни отвержения, ни стыда, ни трагедии – лишь целостность.

А позади толпы джинния была занята строительством. Это было несложно; мысли Софии были медленными и тягучими, ее защита ослабла. Ничья рука не потянулась перехватить джиннию, когда та отыскивала самые потаенные желания женщины и воплощала их, точно дом, полный прекрасных комнат для ее услады, каждая из которых была свободна от тайн и стыда. Закончив работать над постройкой, джинния обнесла ее круглой стеной, сферой из мыльных пузырей, призванной удержать мечту на месте и не дать ее обитателям разбрестись. Она замуровала ее за собой…