Он сделал знак урке:
– Уходим, Пика.
Тот убрал нож.
– Я… Глеб Арнольдович! – Верный грохнулся на колени. – Спасибо! До гробовой доски не забуду!
– Что ж, это будет недолго, Верный. Ты больше не хочешь жить. Ноль.
Он постоял на балконе, глядя, как полковник и его помощник-урка уходят. Он выкурил сигарету. Снял вечно недосыхающее, вечно сырое это белье. Он сделал петлю и привязал свободный конец бельевой веревки к крюку в потолке. Встал на проломленный, шаткий сундук. С края стола на него смотрела треххвостая золотая лисица-идол.
Жить не хотелось. Он оттолкнул сундук и задергался. Какая разница. Он все равно уже шесть лет как был мертв.
Глава 8
Глава 8
К обеду поток пациенов иссяк. Доктор Новак ушел по вызовам, и она осталась в лазарете одна. Почти одна. Был еще Олег Деев. За ширмой. Под простыней. Со вскрытой грудной клеткой.
Она старалась его не слушать.
– Сестричка… у меня что-то с сердцем… мне вынули сердце…
Она вколола себе дозу морфия, украденную у Новака в утренней суете, и на какое-то время Деев успокоился и затих. Но час спустя из-за ширмы снова послышался его монотонный, ноющий голос:
– Позови майора, сестричка… майора Бойко… скажи, что он мне должен монету…
Она заткнула уши, но это не помогло.
– …пусть принесет золотую, из моей доли… во рту должна быть монета… без монеты не пускает паромщик…