– Кто-нибудь знает этого человека? – мне наплевать, но раз уж я здесь, я должен что-то спросить.

Китайские рыбаки испуганно опускают глаза и молчат.

– Та он нищеброд, на пристани уси дни сидел, милостыню ему кидали, из еды кой-шо приносили… – отвечает за них Тарасевич. Похоже, снайперу искренне жаль старика.

– Товарищ Шутов, позвольте уточнение? – подает голос рядовой Овчаренко.

– Позволяю.

– Он не то чтобы нищий, скорее наподобие ихнего здешнего святого. Отшельник, вроде того.

– Как думаешь, Кронин, кто замочил святого отшельника? – хихикает Флинт, но я стараюсь не смотреть в его сторону.

– Я знаю, кто его убил, – внезапно говорит медсестра. Она еще бледней, чем была с утра, глаза – как две неподвижные мишени, пригвожденные крошечными булавками зрачков к огромным темным кругам. – Почтенного Лю убил Лама по приказу какого-то барона… – Она замолкает, будто во что-то вслушиваясь. – …Это несправедливо, потому что Лю – не даос. Он не мастер Чжао. У него нет тысячи жизней…

Какие-то местные дрязги, местные сказки. Неинтересно и непонятно. С Еленой и японцами явно никак не связано. Я спрашиваю лениво:

– Откуда информация об убийцах?

Она отвечает, глядя на раздутое тело:

– От него. Он мне сам только что сказал.

По толпе электрическим разрядом проходит испуганный шепоток. Кто-то крестится, кто-то суеверно плюет на землю; китайские рыбаки отводят глаза и пятятся, один из них шепчет:

– Гуй…

– Гуй – по-ихнему это демон, дух, – довольный собой, сообщает Пашка. – Мне Борян сказал. Он меня китайскому учит.

– Глаша, Господи! Бедная моя девочка!.. – доктор Новак раскидывает руки, по-отцовски приглашая ее в объятия, но она не шевелится, а все смотрит и смотрит на тело. – Ее мать сошла с ума, – поясняет мне Новак шепотом. – Тоже с мертвыми говорила… Наследственность! – он находит, наконец, куда пристроить руки: распахивает медицинский саквояж и энергично в нем шарит. – Неизлечимо… Но я дам ей успокоительное…

– Я не хочу это слушать, – монотонно и тяжело, как во сне, говорит Аглая и поворачивается ко мне. – Скажите вашему другу, пусть не заставляет меня это слушать.

– Какому другу? – я оглядываюсь на Пашку. Тот стоит, по-собачьи глядя на медсестру и ссутулившись так, что кажется на голову ниже меня, хоть мы и одного роста.

– Ему вот! – взвизгивает она и указывает рукой не на Пашку. А на того, кого вижу я один, только я. – Скажите Флинту! Это он меня сюда притащил!

– Еще и Флинт какой-то… Да как же я проглядел… – бормочет Новак, втягивая содержимое ампулы в шприц. – Такой регресс!.. Такое резкое обострение…