Уэллсли подошла к нему.

– Это что, кот Клэя снова что-то уронил в огонь? Пахнет… Боже правый! А если начнется заражение?

– Я сжег себе пол-лица без всяких проблем, так что, думаю, все будет хорошо, – сказал Кайт с полуулыбкой. – Как вы?

Уэллсли уставилась на него.

– Вы даже не пьяны.

– Нет.

– Пожалуйста, выпейте что-нибудь, сэр, – сказала она со смесью ярости и беспомощности. Она потянулась за бутылкой рома, стоявшей на краю стола, но замерла, когда Кайт отшатнулся от нее. Он поднял руки, без слов давая понять, что у него сдали нервы. – Бутылка, – осторожно сказала Уэллсли.

Кайт передал бутылку ей.

– Послушайте, я понимаю, что это связано с мистером Каслри, и догадываюсь, что это нечто вроде передышки, во время которой вы решили дать волю своим чувствам, но не могли бы вы выражать их как-то иначе, воздержавшись от самоповреждения? Ну, например, накричать на кадетов или поплакать в углу? – в ее голосе звучало напряжение.

Из-за ширмы раздался разочарованный хор голосов, когда кто-то выложил на стол неожиданную комбинацию карт.

– Со мной все хорошо. Вы были бы раздражены гораздо сильнее, начни я рыдать в углу.

– Мне привести врача, чтобы он отстранил вас от должности?

– Если вы приведете сюда доктора, я натравлю его на вас.

– Фу, как некрасиво.

– Уэллсли. Вы что, намекаете, что у меня… дурные манеры?

Та терпеливо посмотрела на него, но было видно, что она готова рассмеяться.

– В ящиках есть бинты?

– Что?

– Должны быть здесь.

Уэллсли подошла и стала открывать ящики, пока не обнаружила бинты. Кайт отшатнулся, когда она попыталась взять его за запястье.