Тейт впервые видел Винни таким уязвленным.

– Я? – Винни шагнул вперед и грозно навис над Агнес. – Неблагодарный? Кто, по-твоему, оплачивает все бесполезные хотелки Виктора? Да он живет у меня как король! Ты хоть представляешь, сколько стоит один антикварный сервант в его комнате?!

– Сервант?! Ты себя слышишь вообще? Иди еще кексов ему напеки!

Последняя фраза, смысл которой Тейт лишь смутно уловил, обезоружила Винни. Он сразу сник и с поверженным видом отвернулся, не в силах выдержать суровый взгляд Агнес.

– Я все равно ему больше не нравлюсь, – проговорил он совсем другим, виноватым голосом. – Он любил меня, когда я был ребенком.

– Я всегда знала, что ты туповат, но иногда степень твоего идиотизма просто зашкаливает. Объясни мне, почему ты так упорно ищешь любовь там, где ее никогда не было, а когда тебе суют ее под нос, будто нарочно закрываешь глаза? Ладно, поступай как хочешь. Ничего никому не обещай, держи дистанцию и оставайся в своих глазах хорошим. Купи Виктору на память еще какой-нибудь антикварный шкаф, сними мне квартиру подороже и бросай нас со спокойной душой!

Над Тихими Липами собиралась буря. В рощице шумели деревья, плавно покачивая лысеющими головами. На сером асфальте появились едва заметные темные точки. Подставив ладонь небу, в котором башнями высились чернеющие тучи, Тейт ощутил на коже прикосновение холодных капель – пока еще редких, как мягкое предупреждение, но вот-вот должен был пролиться полноценный дождь. Все вокруг внушало нарастающую тревогу. Невдалеке взревел мотоцикл, и Люсиль, бросив рыть землю, с отчаянным лаем побежала на звук.

– Агнес, я все понимаю, – тихо произнес Винни. – Но и ты тоже пойми. Как бы ты ни относилась к Пайпер, она – моя мать.

– Никакая она не мать. Родители – это люди, которые любят своих детей, защищают и поддерживают. А наши родители нам хуже врагов.

– Это неправда. Я знаю, что Пайпер далека от идеала, но она не такой ужасный человек, как можно решить, послушав тебя.

– Именно таким человеком она и была! То, что она тебя не била, еще не делает ее хорошей. Твоя мать была безответственной, бесчувственной эгоисткой. За все время, что я видела вас вместе, я не помню, чтобы она хоть раз на тебя посмотрела дольше секунды. Она была занята только собой. Если она и заговаривала с тобой, то только о том, что интересовало ее саму, – о своих мужиках, пространственных аномалиях и этих идиотских одноразовых книжках!

– Следи за языком, Агнес.

– А в чем я не права? Ладно бы она хоть немного о тебе заботилась, но ты ходил в рванье и был похож на скелет! Пока не появился Виктор, ваш холодильник был все время пустой. А когда у нее возникала очередная идея фикс, она просто уматывала, скидывая тебя на посторонних людей. Ты вечно говоришь, что все было не так плохо, но, если бы это было правдой, ты бы хоть раз мне на нее пожаловался. А ты никогда этого не делаешь – значит, все было еще хуже. Настолько хреново, что ты сам себе не хочешь в этом признаться!