«Устал страдать». Была какая-то злая ирония в том, что Клод использовал такую формулировку, ведь в основе его музыки – это знал каждый, кто по-настоящему ее слушал, – лежало что угодно, но точно не страдание. Каким бы печальным поначалу ни казался его дебютный – и последний! – альбом, главным его лейтмотивом была вовсе не скорбь.
Да, в нем переплетались и грусть, и одиночество, и потаенная усталость. Но прежде всего он был о вечном поиске и несокрушимой вере. Винни слушал «Коллективные галлюцинации» по кругу в те удушливые ночи, когда тьма была особенно беспросветной, а собаки выли так громко, что за этим воем было не разобрать собственных мыслей. Поэтому он до последнего полагался на сегодняшний концерт. Но это оказалось ошибкой. Просто еще одной иллюзией, которой он по глупости позволил завладеть своим сердцем.
Посмотрев на гадальный шар, выпирающий из-под куртки Агнес, Винни вдруг со всей неотвратимостью понял, что можно не идти с ним в толпу. Потому что он не оживет. Хоть все в «Кротовой норе» и были связаны схожей медитативной эмоцией, никто не подпевал Клоду Пэйну. Никто не знал слов его новой песни, в которой горечь утраты и тоска по невозможному звучали невероятно честно и обнаженно. Винни и сам мог только молчать, врастая ногами в грязный плиточный пол.
Подчинится огонь, покорится вода. Твое место – нигде, твое время – уже никогда. Отпускаю тебя, ни за что не виня. Проливается свет там, где ты надломила меня.Люди перед сценой медленно колыхались, будто единое многоголовое, многорукое существо. Лучи прожекторов и контрастные тени скользили по лицу Клода Пэйна, пока он пел, и мелодия его песни мягко обволакивала Винни, а ее слова резали кожу невидимым лезвием и смешивались с кровью. Сливались в одно жестокое «никогда», повторенное множество раз.
Караулить Клода у клуба или отеля тоже теперь было ни к чему. Недавно Винни решил, что, пусть ему и светит запрет на приближение, он доберется до Пэйна во что бы то ни стало, ведь тот знал о путешествиях между мирами едва ли не больше, чем он сам. Но и это только что потеряло всякий смысл.
Теплые пальцы Агнес стиснули запястье Винни, и он, повернув голову, встретился с понимающим взглядом ее светло-карих с зеленцой глаз. Глаз, в которые ему никогда не удавалось смотреть слишком долго. Высвободив руку, Винни снова устремил взор на сцену, потому что даже бездна не пугала его так сильно, как заветное обещание счастья.
Износил свой скелет, сам себе проиграл пари. Я преследовал свет, но он был у меня внутри. Маяки твоих глаз приводили меня ко дну,