«Я соберусь! – Маша дала себе зарок. – Я не наделаю глупостей и не позволю, чтобы кто-то погиб. Больше никто и никогда! И тем более Вольга… Не позволю!»
2\48
2\48
Глава 2/48
Глава 2/48 Глава 2/48
Маша была уверена, что не уснет; сон сбежал от нее бесповоротно, пока она добиралась до своих комнат. Возбуждение било ее мелкой дрожью и не столько от новостей о Тускаре и предстоящем совещании, на которое, признаться, она обратила гораздо меньше внимания, чем оно того заслуживало, сколько от ненормальной зацикленности на объекте своих чувств.
Она теперь думала, что Вольгерд не сказал ей категоричного нет. Он все знал про нее, но не протестовал и не убеждал, что это ошибка и все пройдет, что они не пара... То, как умело он обошел молчанием животрепещущую тему, говорило скорей о его нерешительности, а вовсе не об отказе, и это давало Маше надежду. Она снова воспряла духом.
«Может, за амальгамой бурлит все то же самое, что и во мне? – думала она с волнением. – Сейчас не слишком подходящий момент, но потом я все выясню. Вольга сам обещал, что после совещания мы поговорим честно и откровенно. О чем еще говорить, как не о личном?»
Раздевшись, Маша нырнула под одеяло, желая, чтобы поскорей настал новый день, и они с Вольгердом наконец бы все прояснили между собой. Она здорово устала за минувшие сутки, окрашенные в разные по спектру эмоции, которые то возносили ее к сияющим вершинам, то роняли в зловонную яму. Однако, несмотря на физическую и душевную опустошенность, ей так и не удалось сомкнуть глаз.
Маша ворочалась в кровати, ставшей вдруг неудобной и жаркой, ей не хватало воздуха, и не желая тыкать в потемках в бездушный экран настроек, она поднялась, чтобы распахнуть окно.
Ветер ворвался в комнату, выгнув жестким парусом римские шторы. Он был подвижный и живой, но слишком холодный, чтобы долго терпеть его ледяные поцелуи на лице, и все же Маша упорно продолжала стоять у окна, ежась и глядя на звездное небо, испачканное мрачным пятном Пустоты.
Наверное, ей стоило побеспокоиться о будущем и о тех вещах, на которые намекал Вольгерд: подумать как следует о нечаянном «брате»-робжипте и о родителях, о телепатии и перестройке образа жизни, потому что так, как раньше, уже не будет, но она всего лишь безрассудно придумывала фразы, которые они с Вольгердом могли бы сказать друг другу завтра.
Когда Маша совсем замерзла, то, закрыв окно, вернулась в кровать, но заснуть все равно не смогла. Вместо этого все продолжала и продолжала фантазировать. Ей было невдомек, что своим эмоциональным хаосом она изматывает не только себя, но и Вольгерда, вынужденного купаться в оттенках ее всепоглощающей страсти даже во сне.