Вика выскользнула из детской и тенью прошелестела вдоль стены к двери гостиной. По телевизору показывали какое-то шоу из тех, где бывшие жены футболистов устраивают свары на фоне тропических джунглей в промежутке между конкурсами по подсчету орехов посредством собственных ягодиц. На том самом диване –  она вспомнила кубик от Лего и зашипела –  сидел Кирилл Игоревич, в белой футболке, босой, со смартфоном в руках. Рядом расположилась его жена, закинув ногу на ногу так, что пресловутые лосины едва не лопались по шву на толстых ляжках, тоже сосредоточенно уставясь в экран телефона и время от времени тыкая в него пальцами. Вика почувствовала, как от созерцания этой семейной идиллии еще больше заостряются клыки.

– Ксюха, ты пульт не видела? –  Кирилл Игоревич отвлекся от телефона и шарил рукой по дивану.

Ответа не последовало, Ксюха только молча помотала головой. Подсказать ответ могла бы Вика: сейчас пульт был в морозилке, а еще пару раз до этого она прятала его в ящик с Ксюхиным нижним бельем и в шкафчике в ванной. Это было очень смешно, особенно когда вместе с пультом там же находились ключи от школьного спортзала, и Вика искренне веселилась эти два дня, с того момента, как вслед за женой Кирилла Игоревича –  та не сразу закрыла дверь, когда привела младшего ребенка из детского сада и за что-то его бранила, –  проникла к ним в дом. Но сегодня ночью забавам наступит конец.

Сначала Вика свернет шеи детям; она убьет их быстро, во сне, заткнув рот, чтобы наружу не вырвался даже случайный предсмертный звук. Потом серебристым призраком прокрадется в гостиную, где на разложенном диване тяжело дышат, сопя и ворочаясь, лежащие спиной друг к другу Кирилл Игоревич и его полнотелая Ксюха. Ее Вика убьет следующей: задушит руками, придавив собой сверху, парализовав движения и для верности прижав на лицо подушку. Она полежит на ней, обняв так крепко, как ее никогда не обнимали собственные дети, пока дородное тело не перестанет колыхаться и дергаться в предсмертных судорогах, пока под толстым слоем подкожного жира и плоти не перестанет стучать сердце и дыхание не остановится навсегда, и только потом расцепит смертоносную хватку, сползет с нее и разбудит Кирилла Игоревича. С ним Вика не будет спешить. Она даст увидеть себя, а потом, насладившись ужасом, возьмет под волевой контроль и покажет мертвых детей и жену. И только затем возьмется за него самого, дав волю своей звериной ярости, но все же контролируя ее достаточно для того, чтобы все не кончилось слишком быстро и он ответил за все: за обрезанные ради него под корень ногти, за чертов кубик Лего, впившийся в бок, за «Пастинор», неотвеченные сообщения, пропущенные звонки, за ощущение себя использованной влажной салфеткой, которой протерли причинные места и равнодушно выбросили в плевательницу…