Прохожие оборачивались, но Зою это не волновало. Если бы сейчас кто-то попытался задержать ее, дело бы закончилось уже настоящей, жестокой уголовщиной. Видимо, это чувствовалось, ибо все сторонились и давали дорогу синевласой молодой женщине с искаженным лицом, забрызганной до колен грязью, в оборванном мокром пальто, опрометью несущейся по переулку.
Она толкнула дверь парадной так, что едва не сорвала пружину, и через две ступеньки помчалась наверх. Кажется, откуда-то неслись крики, но, когда Зоя подлетела к двери квартиры, они уже стихли. Зоя вспомнила, что ключи остались в сброшенном во дворе шоппере. Она несколько раз нажала на кнопку звонка, яростно заколотила в дверь и прислушалась. Через мгновение тишины крики раздались снова, но теперь в них не было ничего человеческого: это были скрежещущие, визгливые вопли, как будто сцепились в смертельной драке две огромные кошки. Зоя отпрянула в ужасе. Крики оборвались так же внезапно, но еще отдавались в ушах, как эхо чудовищной, неправдоподобной галлюцинации. Послышались звуки какой-то возни, шорохи, приглушенные, мягкие шаги, и снова все стихло. Зоя нажимала кнопку звонка, держала ее, разрывая наступившую жуткую тишину режущей трелью, стучала ногами, кричала, пока дверь вдруг не вылетела наружу, распахнутая изнутри сильнейшим ударом, и не ударила ее по лицу. Она отшатнулась, прикрылась руками, а когда отняла их, то успела увидеть только что-то сверкающее, летящее к ней из сумрака коридора…
На нижних этажах загремели запоры, послышались голоса. Внизу гулко ударила раскрытая дверь парадной, по ступеням неспешно затопали тяжелые шаги, которые не спутаешь ни с какими другими: прибыли полицейские. Зоя лежала, глядя вверх, в потолок, который почему-то быстро темнел: только что он был грязно-белым, потом превратился в серый, а сейчас стремительно наливался непроницаемой чернотой, как ночное небо в конце осени, в конце дня, в конце жизни. Пальцы почувствовали прикосновение чего-то гладкого и холодного, похожего на стекло – как странно, зачем – и в этот момент тьма вверху окончательно скрыла от глаз потолок, а затем и окутала саму Зою.
Глава 23
Глава 23
Табачный дым аристократически пах сандалом и медом; густыми голубыми клубами он поднимался из чашечки большой изогнутой курительной трубки, вырезанной из вишневого корня, с белой точкой на мундштуке, завиваясь, плыл по кабинету, поднимался наверх и расстилался под потолком колышущимся туманным пологом, куда Аристарх Леонидович, окутанный плотной дымной завесой, отправлял искусно выдуваемые сероватые кольца. Перед ним на зеленом сукне письменного стола громоздился угловатый металлический трубопроводный передатчик. Граф сидел на стуле с другой стороны от стола и прижмуривал краснеющие глаза всякий раз, когда табачные облака плыли в его сторону. Я стоял, опираясь о широкую мраморную полку камина, за резным экраном которого металось яркое пламя, и думал, что трубка сейчас более подошла бы мне, удачно дополнив образ, составленный из классических брюк и пиджака, не без труда очищенного от подвальной паутины и пыли специально для презентации в кабинете фон Зильбера.