Кадык на тощей шее дернулся: парень сглотнул, но ни слова не произнес, только упрямо сжал побелевшие губы. Истязания будто придавали ему сил, в то время как попытки договориться, напротив, парализовали волю. Король пока что чередовал оба метода воздействия, но, рано или поздно, он подберет нужный ключ, я в этом уже не сомневалась. Эффективнее было бы выбрать одну роль: палача или заступника и следовать ей, но Эриена недаром прозвали Безумным. Если кто и мог сыграть спектакль одного актера, то только наш монарх, когда ему змея заползет в ботинок.

— Ваше Величество, позвольте мне наказать мальчишку, — вмешалась госпожа Парлас.

Её очки сползли на кончик носа, но она не поправила их, так и поглядывала вокруг поверх оправы. Вокруг поджатых губ и прищуренных глаз собрались морщинки, указывающие на возраст и тяжелый нрав. Маска неодобрения буквально приросла к ее лицу. Но мне бросилось в глаза, что она волнуется куда сильнее, чем гневается. Она отвечает головой за этих студентов и ждет расправы за то, что натворил один из них, или все-таки ей жаль подопечного, и она пытается заступиться за него таким образом?

— Мальчишку? Вы бы ещё сказали «ребенка». Мальчик становится мужчиной, когда берет на себя ответственность за свои поступки, верно, Лансель? — мягко сказал король и одарил покровительственной улыбкой того, кому только что разбил лицо кулаком.

О да, такие переходы мне знакомы не понаслышке. И не только мне, судя по всему. Говорят, именно из-за них Эриен получил своё прозвище. Но это все ложь. Тень внутри меня знала правду. На самом деле никакой переменчивостью настроения король не страдает. Его постоянно гложет пламя ярости: то бушует ярко и страшно, то притихает, иногда даже затягивается серым пеплом, но не гаснет. Никогда.

Лансель «раскололся», когда в храмовую залу вошел Рин.

Рин шел тяжело, пошатываясь под весом пыльного мешка на спине. Серо-черная пыль безнадежно испачкала сверкающий белизной костюм старшего повара. Сопровождающий его гвардеец не делал никаких попыток помочь с тяжелым грузом. Шагал чуть позади, положив руку в белой перчатке на оплетку рукояти жезла-парализатора. Судя по знакам отличия, конвоировал повара сам сотник, но не тот усатый, которого я видела прежде, а другой.

Мне отчаянно не хотелось, чтобы Рин видел меня рядом с королём и его «Новой Надеждой», в грязной ободранной одежде, с ног до головы покрытой чужой кровью. Эту неприглядную сторону своей жизни я всегда прятала от него… и от Арри. И где теперь оба? Один мёртв, второй — без пяти минут покойник.