Дом Торхо, клан нового фьёрла… Клан Цаанги, выступавшей против отца. Клан той, кто боится её возвращения.

— Я сказал это лишь тебе, — бросил смотритель. — Никто другой этих слов от меня не услышит. Если скажешь айринам, что я говорил это — буду отрицать. Мне нужно уберечь принца, и конфликт с фьёрлом не в моих интересах.

Найви медленно кивнула:

— Я никому не скажу о ваших словах. Я их просто запомню.

— Вероятно, это наш последний разговор, — заметил смотритель. — Мы с его высочеством покинем дворец. Знаю, я не тот, чьи советы ты хотела бы слушать…

— Нет, — перебила его Найви. — Совет врага порой полезней, чем совет друга — это тоже магистр Фрэйн говорил… Он бы ещё многое сказал, если бы его не разорвал нэрцер.

Смотрителя передёрнуло.

— Тогда советую тебе усвоить, что ты больше человек, чем айрин, — он по-прежнему глядел на Найви в упор. — И неважно, какого цвета твои волосы: для тех, кто живёт здесь, всё обстоит именно так.

— Это я тоже запомню, — пообещала Найви. — А теперь прощайте.

И она вышла, оставив его стричь цветы.

***

Примерно в то время, когда Найви беседовала со смотрителем, Гайна пришла в Фарнайл.

Она стояла в печально знакомом Айвэну зале — том самом, где он убил отца. Гарвус Анж, новый верховный толкователь, прочёл письмо Дариона и дал ей то, что было нужно: десять нэрцеров и отряд.

Они собрались вокруг Гайны: молчаливые, хмурые. Семеро мужчин, две женщины. Все в кожаных латах, с клинками за спинами и хлыстами на поясах: эти хлысты были нужны, чтобы управлять нэрцерами.

Никто не задавал вопросов — задание известно, а остальное не важно; у Гайны есть письмо с печатью — значит, и право на приказы. Вели она им драться, они дрались бы насмерть.

— Пора вылетать, — сказала Гайна.

Одна из женщин — коротко стриженная, с кривым шрамом на щеке — опустила стенной рычаг. Плиты подались вперёд и отъехали, открыв тоннель.