— Хм. Ну, коль хочешь — делай, — Атеа быстро пожала плечами, как-то сворачивая тему и переводя ее в какое-то иное русло — слишком простое, слишком незначительное. Меред показалось, что ее слово стало острым камнем, разбившим хрупкий цветок тишины. И сейчас — впервые за всю жизнь — девушка по-настоящему ощутила, что ей стало обидно. Лебедь же, ни на кого не обращая внимания, широко зевнула, — Ладно, девицы, давайте-ка спать. Заболтались итак уже. А ты, — ее взгляд вновь метнулся к ведьме, изучающий и внимательный, — Возможно, не такая уж ты и… подозрительная.

— Да. Возможно, — в тон ответила ей эльфийка, опираясь руками на остов окна. Больше она не проронила ни слова.

Меред долго ворочалась на неудобном матрасе, пытаясь уснуть — и всякий раз, открывая глаза, она видела Тэаргу, все так же неподвижно стоящую у окна. Атеа видела уже десятый сон, мирно посапывая в подушку, а Меред все смотрела на эльфийку и все думала о том, что та рассказала. Нынче был странный вечер, не похожий на все предыдущие, будто что-то переменилось в воздухе — или же в самой Птице. Девушка по-прежнему не знала, доверять ли Знающей, по-прежнему не имела понятия, почему та идет за ними, однако что-то сейчас стало яснее, вырисовалось из перепутанных линий, и теперь Меред поняла, что не боится ведьму. Не верит ей, остерегается ее, сторонится — но страха не чувствует.

Внезапно веки ее отяжелели, налились свинцом, а сознание начало проваливаться в мягкий, словно пуховое одеяло, сон. Последним, что она увидела, было легкое движение мягких рук, сбрасывающих с головы серый тяжелый капюшон, и белые, как снег, пряди волос, волнами рассыпающиеся по тонким плечам. А затем весь мир поглотила длинная зимняя ночь.

========== Глава 42. Синичка в руке ==========

В воздухе вилась ночь, и снег, и тишина. Вьюга мела широким белым подолом по полям, и потоки ветра сшибались крыльями прозрачных невесомых птиц и так же расходились в стороны, касаясь ледяными перьями обветренных щек. Дорога впереди лежала меж изгибов невысоких холмов, уходила в низину, почти заметенная снегами, и лишь какое-то странное чутье не давало Даэн сойти с едва различимой тропы.

Над ладонью Мары, ехавшей впереди, горел огонь. Даже не огонь — бледно-золотой клубочек яркого света, танцующий прямо у кончиков ее пальцев. Ведьма подняла руку так, чтоб сияние разгоняло мглу хотя бы на пару саженей вокруг, и если сначала Даэн противилась ее решению разжечь огонек, то сейчас понимала: с ним и впрямь было как-то надежнее, легче. Мрак не мог войти за невидимую черту, не мог голодно лизнуть их пятки, словно дикий зверь, не мог опуститься на плечи тяжелым плащом страха. И все аргументы Коршуна как-то сами сошли на нет, и теперь женщина искренне радовалась тому, что они не двигались в заполненной снежными вихрями темноте.