— Сделаем, Кащеюшко, — обнажил кривые зубы-сучки Пущевик. — Тотчас же распоряжусь.

— Успеешь?

— Чего там не успеть… Кратким путем пройду — Древесной Стремниной. Жердяй меня там уж давно дожидает. Только вот…

— Что?

Пущевик смущенно почесал потрескавшуюся кору на темени, поерзал и вымолвил:

— Опасается Жердяй, осторожничает… Он, конечно, робок, труслив не в меру, но… но, думаю, он прав… У него и полусотни лембоев не наберется, а при свадебном поезде охрана сильная, Глеб-князь на гридней не поскупился… А если сватовство выгорит, так Всеволод может еще и от себя добавить — дочку беречь… Волхович середульний, опять же, не лыком шит… Да и у княжича Ивана меч видели особенный — Самосек, кажись…

— Самосек? — задумался Кащей. — Да, я помню этот меч. Хорошо помню. Он устоял перед Аспид-Змеем, а его владелец даже сумел снести мне голову и уйти после этого живым. И еще он убил тогдашнего хана моих татаровьев — Даниила Белого. Впрочем, это все не имеет значения — Еруслан давно гниет в могиле, а я по-прежнему здесь и по-прежнему бессмертен. Так что в конечном итоге верх одержал я.

— Ну так как — распорядиться мне, чтоб Жердяю подмогу прислали? — так и не дождался ответа Пущевик. — Может, еще лембоев подсобрать? Их по русским княжествам тысячи рассыпано — только приказов дожидают… Или лучше навьев прислать? Матушка Невея как раз на той седмице целую весь выморила — двести навьев прибавилось… Свеженькие совсем, еще даже гнить не начали. Послать их Жердяю?

— Не стоит. Напомни — по какой дороге свадебный поезд ехал во Владимир?

— Известно — по большому тракту, что через Галич идет. Самая прямая дорога — меж Тиборском и Владимиром по другой никто и не ходит…

— Именно. Полагаю, обратно они поедут по ней же?

— Вестимо, так, — скрипнул всем телом Пущевик. — Чего ж им от добра добра искать, через буреломы продираться, коли прямоезжий тракт имеется?

— Это хорошо. Ты знаешь Бычий холм?

— Тот, что в пяти поприщах от Андроновой рощи?

— Да. Прикажи Жердяю отправиться туда и передать мои слова тому, кто там спит. Пусть проснется и разберется с оборотнем.

— А это кто же там такой, батюшка? — залюбопытствовал Пущевик.

— Врыколак.

Карачун с Пущевиком аж обомлели. Старый леший похрустел сучками, помялся и неуверенно спросил:

— А он не того… не взбесится? Может, не будем тревожить?

— Да, Врыколака будить — себе дороже выйти может, — хмуро согласился Карачун. — Его хрен усмиришь потом…