— Рогул погубил себя сам, Диего, — кажется, в голосе моего Господина скользит неподдельная грусть. — Предавать того, кому принёс клятву Раш-Ширро вообще рисковое занятие. Тут надо виртуозно врать самому себе, а это мало кто умеет делать сознательно.

— Почему я должен Вам верить? — мрачно спрашивает Диего. И, поколебавшись, всё же добавляет. — Ваше Императорское Величество.

— Не верьте, — пожимает плечами, отчего волосы переливаются как радуга. Да, я снова на него уставилась. В конце концов, я же тоже соскучилась. Кому плохо от того, что просто посмотрю?

— Так что Вы всё-таки тут делаете, Ваше Величество? — вновь спрашивает Диего. — И если Рой — это Вы, то кто всё это время был там, в Вашей Империи? Кто сейчас осаждает нашу северную границу? Что вообще происходит?!

— Я Вам с удовольствием отвечу, Диего, но не здесь. Вы же понимаете, что теперь на Ику открыта охота, и счёт идёт на минуты, если не на секунды. Мы должны их опередить, и нам уж точно нужно убираться отсюда, как можно скорее.

— Нет, — удивительно спокойно говорит упрямый аррагарец, присаживаясь обратно в кресло. Видимо, первый шок его уже отпустил. — Я никуда не пойду и не позволю Вам забрать подозреваемую. Вы не можете приказывать на территории Аррагарского царства, собственно, Вы — официально наш враг с недавнего времени, и я обязан задержать и Вас тоже.

Дальше события начинают происходить одновременно. Диего тянется к колокольчику и звонит в него, призывая стражу, Ашш притягивает меня к себе и сообщает, что это, в общем-то, право аррагарца никуда не ходить и мужественно сдохнуть, а касательно остального его никто и не спрашивает, и ещё в кабинете появляются новые действующие лица. Вот только это вовсе не стража, которую звал аррагарец, эти люди в самой разной одежде — от придворных до слуг, впрочем, и стражник там тоже один есть, у них неподвижные, почти стеклянные глаза и оружие в крови. Они движутся к нам с двух сторон — дурацкая планировка у Диего в кабинете, не комната, а проходной двор, разве что в окно теперь… но с четвёртого этажа как-то неохота. Я ещё успеваю додумать эту мысль, а дальше меня накрывает очередным приступом видений — мне кажется, что я вижу, как от этих людей тянутся куда-то тонкие ниточки, люди словно марионетки, и я неожиданно знаю, что могу эти нити оборвать, но тогда марионетки навсегда останутся сломанными. Неполноценными. Сумасшедшими. Конечно, собственная жизнь дороже, но я не хочу мучиться до конца своих дней, гадая, а в самом ли деле не было другого способа… и поэтому я не обрываю нити, а тяну их на себя. К себе. Идите сюда. Теперь я — ваш ориентир, ваша воля и ваш путь. Я позабочусь о вас. Идите. И когда они оказываются у меня — всего десять ниточек, я их отпускаю. И только потом открываю глаза.