Все больше и больше темного тумана вливалось в тронный зал. Все больше и больше гримов набрасывалось на добычу. Д’варфы извивались и корчились на полу. Стража сомкнулась вокруг трона, защищая своего короля.

Мисилл и Тайрус придвинулись ближе к спутникам, подальше от Цесилии.

Ни’лан вдруг безвольно осела, навалившись всем весом на Мерика.

– Что с ней? – нахмурилась Мисилл.

– Она умирает, – ответил элв’ин и одним прыжком поравнялся с Цесилией. – Ты можешь остановить это?

Та качнулась к нему.

– Зачем?

– Изваяние высасывает магию из Ни’лан. – Мерик указал на гриффина. – Из ее тела, из ее лютни, из ее души. Как только она умрет, погибнет душа последнего дерева вашего леса. И как только она уйдет, без сомнения, погибнет и ребенок. Если ты любишь своего малыша, если тебе дорого будущее твоего народа, останови это.

Тьма позади Цесилии взметнулась, будто грязный плащ. Ее голос возвысился до сдавленного крика.

– Я… Я не знаю, смогу ли я…

– А ты попробуй!

Из последних сил протянув руку, Ни’лан погладила малыша по голове.

– Пожалуйста…

Цесилия склонилась к ней, протянув темную руку. Совершенно ослабевшая нифай не пыталась отодвинуться. Ледяной ветерок скользнул по ее щеке.

– Как ты красива, – прошелестел призрак. – Я хочу получше рассмотреть тебя.

Слов у Ни’лан уже не оставалось. Она умоляла взглядом.

– Неважно, какова будет расплата, – отвернулась Цесилия, – но я предпочитаю, чтобы мой малыш был таким же чистым, как ты, а не таким темным, как его мать.

Призрак вновь обернулся темным облаком и взмыл к потолку, издав вопль грима. По всему залу бессчетное количество теней замерли на лету, бросив изувеченную и растерзанную добычу. Они понеслись к своей предводительнице. Тьма нарастала, покрыв весь свод.

Д’варфы корчились на полу.

– Сестры, пришла пора положить конец нашим страданиям, – донесся голос из клокочущего тумана. – Мы не созданы для этого мира.