Рэн

Я стремительно иду к краю площади, где земля резко превращается в практически отвесную скалу, у подножия которой гавань, доки и корабли, блестящие в свете восходящей луны. Небольшие рыболовные лодки и огромные промысловые суда пришвартованы на зиму; лед намерзает на торчащие из воды столбики. В некоторых окнах мерцает свет от свечей, но большинство домов стоят в темноте и тишине. Фонари небрежно качаются, пока моряки и портовые рабочие направляются домой.

На пустом замерзшем причале я замечаю парочку, сплетенную в страстном объятии.

Так просто. Так несправедливо.

По открытой площадке разносится музыка, и в дальней части площади образовались пары для танцев. Вокруг играющей группы на высоких шестах ярко горят факелы. Несмотря на веселье, я чувствую тяжесть взглядов, направленных мне в спину. Я предоставил материала для сплетен в Лунной гавани на дни вперед. Путем предотвращения нападения мне удалось получить контроль над ситуацией и потребовать сотрудничества, но из-за моментного раздражения я сейчас вот-вот пущу все коту под хвост.

Мне не следовало уходить оттуда так, как я ушел. Я представляю себе отца, который говорит: «Люди могут раздуть скандал из одного слова. Из одного взгляда. Ты, сын, не должен давать им повода ни тем, ни другим».

Харпер возникает рядом со мной. Я не смотрю на нее, поскольку не уверен, что хочу сказать.

Девушка наверняка чувствует мое дурное расположение духа, потому что тоже молчит.

Мне кажется, что я должен перед ней извиниться, но, скорее всего, ей бы тоже это сделать не помешало. Мы стоим вместе и смотрим на воду, на усыпанное звездами ночное небо. По бухте проносится ветер и свистит между нами, спутывая мои волосы и приподнимая юбки Харпер. Тишина длится долго, пока мое раздражение не начинает растворяться и наше молчание не становится более простым и теплым.

– В замке, – в конце концов говорю я, – музыка никогда не меняется. Каждый сезон мелодии повторяются снова и снова, вне зависимости от того, что я делаю.

Харпер молчит; музыка с противоположной стороны площади наполняет воздух, приглушенная поскрипыванием лодок и мягким шумом волн.

– Раньше мне нравилась музыка, – продолжаю я, – и моей семье тоже. Инструменты играют каждый день, потому что отец так велел. Музыка сопровождала каждое торжество, каждое событие, каждый рассвет. Когда-то я ее любил.

Девушка продолжает молчать, но я могу видеть контур ее профиля. Харпер немного повернулась, чтобы посмотреть на меня.