А Кроше, который бил его, не выпуская из ладони содранную кожу Жанетт, ухватил левой рукой поэта за ногу, поволок по полу к дверям перехода, что соединял плебанию и ризницу церкви. Остановился на миг и кивнул господину прелату.

– Ты идешь с нами, или я должен делать это самостоятельно?!

– Да, Господин… – Раймон де Ноай послушно вскочил с колен и, не переставая произносить молитвы, побрел за Кроше.

12. Деревянный пророк

12. Деревянный пророк

Вийон не столько потерял сознание, сколько на некоторое время стал словно парализованный. Тем временем Кроше волок его по каменным плитам к церкви. Голова поэта подпрыгивала на камнях словно мячик, а всякий удар влажного ребра известкового блока казался расплатой за каждый из грехов поэта. Муки совести закончились где-то на двадцати двух смертных грехах, когда Кроше наконец добрался до ризницы, войдя за толстую дверь, которую послушно распахнул перед ним трясущийся прелат Ноай. Вийон не видел на его теле следов насилия – напротив, униженные поклоны прелата пробудили в нем подозрение, что священник всегда служил той стороне, что брала верх в настоящий момент. Вийон был абсолютно уверен, что, пообещай ему Кроше, что вытянет его живым из этой передряги, уже завтра преподобный Раймон поменял бы сутану на козлиную шкуру, а вместо того чтобы произносить проповеди, отправлял бы святотатственные шабаши.

Вийон застонал, когда парень отпустил его ногу. Поэт оперся на локти и поднял голову, перевернувшись на бок, пылающий огнем, а потом сел, не спуская глаз с Кроше.

Малец взял фонарь у священника и пошел к кресту, на котором вызревала бледная бородатая фигура Деревянного пророка, или же Господа из дуба – как называл его священник. Посветил ему прямо в глаза, оскалился в злой ухмылке и, словно мало ему было шуточек и шалостей, схватил того за бороду и дернул вверх.

– Просыпайся, дорогой батюшка!

Глаза пророка раскрылись. Ранее, когда Вийон их видел, были они мутными и затянутыми туманом. Теперь смотрели умно, хотя и с печалью.

– Ты пришел, сын мой. Я ждал.

Голос Деревянного пророка был низким, раскатистым, словно мрачный стук деревянной колотушки прокаженного.

– Отче! – Кроше схватил голову Деревянного пророка за волосы, и в глазах его блеснули слезы.

Вийон мог бы поклясться, что были они настолько же настоящими, как и бриллианты на шляпе парижского ростовщика. – Ты не можешь сойти с креста. Не можешь спуститься на землю. Нет тут для тебя места. Возвращайся, откуда пришел. Уйди в свои владения и не становись у меня на пути!

– Слишком поздно, сыне. Поклонись мне и стань моим слугой. Когда станут служить мне все, кто приходит в этот храм…