В голосе графа послышалась ирония.

Я молчала. Мне не хотелось оправдываться. Да я и не считала себя виноватой. Не перед Горном.

– Почему ты так поторопилась, Кейт? – с горечью спросил Фредерик. Он кружил меня, уводя в дальний конец залы. – Почему так быстро согласилась на предложение Эрика? И зачем, вообще, согласилась?

Последние слова граф произнес еле слышно, почти про себя.

– Лорд Каллеман был честен со мной, – тихо ответила я. – Всегда. И я знаю, что могу ему доверять.

– А мне ты не доверяешь, – так же тихо заметил граф.

Лицо его приняло отстраненное выражение. С нашей последней встречи Горн изменился. Он больше не был резким и порывистым. Напротив. Сиятельство хорошо держал себя в руках, видимо, сумел разобраться со своей магией и выглядел холодным и неприступным, как камень. Если бы я не знала, каким горячим и страстным может быть этот мужчина, ни за что бы не поверила, что он способен выйти из себя.

– Не доверяешь, – повторил Дерек. – Позволь спросить, почему, Кейт? Чем я заслужил твое недоверие?

Я ничего не ответила. Да и что я могла ответить? Горн был прав. Я ему не верила. Любила, желала, мучилась, но не верила.

– Молчишь? – с ледяной усмешкой спросил Фредерик. – Тебе нечего сказать? – он посмотрел мне в глаза. – Что ж, понимаю.

– Мы с вами слишком разные, милорд, – ответила я. – Вам достаточно всего лишь страсти, в то время как мне нужны настоящие чувства и уверенность в завтрашнем дне.

– А ты считаешь, что я не могу тебе их дать?

– А разве это не так?

Горн обвел взглядом Малую залу. Лицо его закаменело.

– Когда-то ты обвинила меня в том, что у меня нет сердца, Кейт, – тихо сказал он и посмотрел на меня с едва заметной горечью. – Что ж, как ни странно, ты была недалека от истины.

Дерек замолчал, продолжая кружить меня в танце, а я смотрела на такие близкие и такие притягательные губы и ждала пояснений.

– Девораторы привыкли обходиться без привязанностей и эмоций, – бесстрастно продолжил граф. – Все те чувства, что приписывают влиянию сердца и души, нам чужды, – его рука еле заметно дрогнула. Я почувствовала, как Горн немного отстранился, оставляя между нами небольшое расстояние. – К сожалению, наш дар, которого так боятся и которым так восхищаются – всего лишь проклятие, Кейт, – усмехнулся он. – Слишком много чужих эмоций, слишком много чужих страстей нам приходится препарировать и рассматривать с самых разных сторон, и чтобы не потеряться в этом хаосе и сохранить здравый рассудок, девораторов с самого детства учат не поддаваться иррациональным душевным порывам. Всю свою сознательную жизнь мы неуклонно следуем этому правилу, и я тоже ему следовал, до недавнего времени, – Дерек еле слышно хмыкнул и добавил: – Только вот встреча с тобой все изменила. Когда ты появилась в Иренборге, я умирал, Кэти. Знал об этом, понимал, что надежды нет, но все равно сопротивлялся, не хотел верить, что жизнь оказалась так несправедлива и так коротка. Вокруг кружили стервятники, дожидаясь моего последнего вздоха, магия исчезла, тьма не слушалась, выворачивая душу, мучая, требуя себе пищи, а мне хотелось только одного – встать на ноги и выгнать из замка всех, кто дожидался моей смерти, – лицо его заледенело. – Нет, я давно уже привык жить среди тех, кто меня ненавидит и боится, но в те невыносимо тоскливые дни мне так хотелось, чтобы рядом был хоть один человек, который относился бы ко мне без этого удушающе-зловонного страха, – Горн помолчал немного и продолжил: – Когда вы с Эриком вошли в мою спальню, я еще не знал тебя, но почувствовал, как рассеялась тьма, окружающая меня, как легко стало дышать, как сильно забилось сердце.