– Мне очень жаль, мама, – сказал я. – Наверное, мне не следовало приходить сюда, чтобы тебя увидеть.

– Не следовало, – твердо сказала она.

Она долго на меня смотрела. Затем без сил опустилась на стул, словно ее удерживал на ногах только жар гнева.

– Тебе нет здесь места. И нигде в империи. Для тебя лучше всего бежать как можно дальше на Запад и больше никогда не возвращаться. – Она наклонилась над столом и взяла мою левую руку в свои. – Но я рада, что снова увидела своего сына, пусть и в последний раз. Мое сердце болит от того, какую дорогу ты выбрал, но это потому, что я тебя люблю.

– Материнская любовь не должна причинять боль.

Она улыбнулась, но в ее глазах я видел глубокую печаль.

– Моя постоянно причиняет мне боль.

Я не знал, что ответить на ее слова, но в этом и не было необходимости.

Мы сидели за столом, чай остывал в чашках, а сумерки уступали место вечеру. Орхидея вернулась, доложила, что ужин готов, и спросила, когда его подать, прямо сейчас или позже.

– Спасибо, сейчас, – ответила моя мать, и ее голос разорвал чары, которые нас связывали.

Когда служанка ушла, я встал, в последний раз обнял мать и повернулся, собираясь уйти.

– Ольха, – позвала она меня, когда я подошел к порогу. Я обернулся, а она открыла маленькую шкатулку, стоявшую на середине стола, достала оттуда три серебряные монеты и протянула мне. – Найди лекаря. Пусть посмотрит твою руку. У тебя ужасная рана, и ты отвратительно за ней ухаживал.

Я пообещал, что так и сделаю, затем, стараясь не шуметь, выбрался из дома отца и перелез через стену, как часто делал в детстве.

Я ушел, так и не наполнив свой урчавший желудок, – правда, когда шел по саду, набрал в карманы абрикосов с любимого дерева отца, – но не чувствовал голода. Мы поговорили с матерью, и я ее понял, хотя это причинило мне невероятно сильную боль.

Глава 24. Путешествие на север

Глава 24. Путешествие на север

Луна и звезды уже успели появиться на небе, когда я добрался до Поляны Пепла, города, ближайшего к поместью отца. Был рыночный день, и некоторые горожане еще не успели убрать прилавки. Я спросил у женщины средних лет, где я мог бы поесть и переночевать. Она сказала, что постели мне не найти, но я могу рассчитывать на скамью или кусочек пола в городском общем доме.

По ее указаниям я отыскал широкое двухэтажное здание в центре города, к которому примыкала конюшня. Музыка найэни лилась из освещенных окон – играли на двух банджо, тростниковой флейте и барабане из бычьей шкуры.

Вдоль всего зала первого этажа шел стол, на скамьях сидели крестьяне, торговцы и лавочники. Молодая женщина встретила меня с улыбкой, вытирая руки о передник, и предложила сесть в конце стола, рядом с немолодым крестьянином и его женой. Я протянул ей один из моих серебряных таэлей, и ее глаза широко раскрылись от удивления. Вероятно, весь общий дом не зарабатывал столько за месяц.