Я тупо уставилась на Септимуса.

– Насколько понимаю, дальше ты расскажешь, как принял на себя великую миссию спасителя кроверожденных.

На губах Септимуса появилась ироничная улыбка.

– Голубка, ты просто не умеешь наслаждаться всеми зигзагами и поворотами умело рассказанной истории.

Он откашлялся и продолжил:

– Прошло еще несколько месяцев, и Дом Крови узнал о рождении принца. Король и королева обожали сына. Он ни в чем не знал отказа. Каждое его желание непременно выполнялось.

Я заерзала на стуле. Сколько себя помню, ни разу не слышала о родителях-вампирах, относящихся с любовью к своим детям. Зато видела, как в сражении кроверожденные буквально раздирали противников на куски. И чтобы их правители вдруг проявляли такую нежность и заботу… Эта мысль была мне чуждой.

– Шли годы. Ребенок превратился в сильного, умного, проницательного юношу, преданного родителям. Его обучали искусству магии и искусству войны, умению вести себя на поле боя и изысканным придворным манерам. Он был… он был самым лучшим из нас.

Говоря, Септимус продолжал смотреть на огонь. По его лицу было трудно что-либо прочесть, поскольку там отражалось все сразу: скорбь, гнев, страсть.

И только теперь я поняла: он рассказывал совсем не о себе.

– Прошло несколько десятилетий. Принц был готов исполнить предначертанную ему миссию богоизбранного героя Дома крови. Он взял с собой лучшего военачальника и лучших воинов и отправился на поиски Ниаксии, готовый доказать богине, что кроверожденные верны ей и что Дом Крови вполне заслуживает возвращения ее любви и благосклонности. Ему удалось найти путь в страну богов. Чтобы вернуть любовь Ниаксии, принц и его воины прошли через суровые испытания, в которых многие погибли. А потом он вновь поднялся по опасным кручам в обиталище богов, чтобы в последний раз повидать Ниаксию, попросить у нее прощения за грехи его далеких предков и принести ей клятву верности. Он искренне надеялся, что после этого богиня снимет проклятие с Дома крови.

Выражение лица Септимуса становилось все холоднее и жестче. Улыбка на его губах казалась вырубленной изо льда.

Он подался ближе ко мне, говоря и одновременно выдыхая дым.

– Знаешь, голубка, как эта презренная обошлась с ним?

Мой ответ ему не требовался.

Септимус перестал моргать и даже дышать.

– Она посмеялась над ним. А потом убила.

Слова упали, словно нож гильотины.

– Военачальника она оставила в живых, хотя и навсегда опозоренного, отправив назад с головой принца.

Септимус вновь повернулся к огню.