«Я люблю тебя».
Они продолжали звучать у меня в ушах. Может, от этих слов или от магии места, но голова моя закружилась, ноги стали ватными, грудь сдавило, а в глазах появилось жжение.
Я смотрела, как Райн поднимается в воздух, направляясь к стене темноты.
Песчинка против волны.
И вдруг я почувствовала себя совсем маленькой. Вспомнилось, как Винсент твердил, что я слабая и беспомощная, а мир, в котором я живу, всегда будет меня ненавидеть. Тогда почему я оказалась здесь, у подножия отцовского наследия, сражаясь за правление королевством, где, если верить его словам, мне не выжить?
Я повернулась к туннелю. Темнота была неестественной и всепоглощающей.
«Тебе не захочется видеть то, что внутри», – раздался в ухе шепот Винсента.
Его голос был непривычно грустным. Казалось, ему стыдно.
«Нет, – подумала я. – Это ты не хочешь, чтобы я увидела спрятанное тобой».
Почти двадцать лет я видела лишь то, что выбирал для меня Винсент. Мое поведение было лишь таким, какое устраивало его. Я создавала себя его руками, держалась в рамках, куда он меня загнал, и не смела шагнуть за их пределы.
Это было удобно. Создавало иллюзию защищенности.
Но сейчас слишком многое зависело от меня, чтобы проявлять прежнюю робость.
И я шагнула в темноту.
Глава шестьдесят шестая
Глава шестьдесят шестая
Что-то может подумать, что почти за трехсотлетнюю жизнь вампира я перестал испытывать чувства, присущие человеку. Кто-то может подумать, что после двухсот лет свободы я перестал верить словам, услышанным однажды от Некулая.
Разделительная черта всегда оставалась четкой: мы против них. Обращенным всегда были свойственны признаки человеческой слабости и человеческих недостатков. Я слишком долго вырывал из себя все, что свидетельствовало о подобной слабости. Телесно я был сильнее, чем когда-либо. Возможно, даже сильнее Некулая.
Но когда я взмыл в ночное небо, ставшее зловеще, неестественно черным от крыльев ришанских воинов, я испугался.