Я ахнул. Ужасное лицо! Рассеченные губы обнажают в кривой голодной ухмылке осколки зубов. Тот же удар меча рассек ему нос, который потом криво зашили. Вмятины на щеках похожи на рабские шрамы. Передо мной стояло чудовище.

– Проклятье! – воскликнул Каззетта. – Тебе следовало назваться! – Он убрал меч в ножны и подошел к человеку, чтобы его обнять. – Я мог тебя ударить!

– Скорее Скуро нагадит на трон Амо. – Человек говорил с мерайской шепелявостью. Он разжал объятия, и его лицо стало серьезным. – Так вот он каков, наш юный Бык. – Его глаза пылали, и на мгновение мне почудилась в них ярость, но в следующий миг он опустился на колени. – Я ваш человек, – сказал он и приложился щеками к моему сапогу. Выпрямился и кинул к моим ногам мертвого ястреба. – Нужно идти. Если объездчики-мерайцы унюхают нас, скрыться будет непросто.

Так я познакомился с Луго.

Глава 35

Глава 35

Луго Террадемеццо. Человек, не похожий ни на одного из тех, кого я знал. Казалось, внутри у него постоянно горела приглушенная ярость. Она прорывалась, стоило ему расслабиться. Другие люди делались спокойными и счастливыми, когда отдыхали или чувствовали себя в безопасности; Луго же, расслабившись и перестав контролировать выражение лица, превращался в сущий костер. Он мог надеть маску человечности, как в тот день, когда кланялся мне и обнимал Каззетту, но, если никто не смотрел или если он не был занят каким-то делом, ярость постепенно выходила наружу.

Мераец по матери и наволанец по отцу, Луго говорил как на мерайском диалекте, так и на сленге Наволы, перескакивая с языка на язык, так что понимать его было нелегко. С учетом плохо зашитых губ, рваных шрамов на лице и торчащих зубов трудно было не таращиться на него, а прислушиваться к его речи.

– Не смотрите на Луго свысока, – шепнул Каззетта, когда мы следовали за ним через лес. – Он наш лучший человек в Мераи.

– Я не видел его имени в письмах.

– Он не работает в нашем банке, – сказал Каззетта, – а охраняет его. Теневая фигура.

Я знал, что в наших ветвях были наблюдатели, докладывавшие обстановку в городах и королевствах, где мы вели дела, а также приглядывавшие за распорядителями и клерками и отправлявшие дополнительные – теневые – отчеты, чтобы мы могли проверить, сойдутся ли они с официальными отчетами наших ветвей.

Но фаты свидетельницы, его лицо было ужасно. Если не знать, можно принять Луго за тщательно помеченного раба жестокого хозяина. Было сложно судить, являются ли эти шрамы на щеках рабскими, очень уж велики и многочисленны повреждения, однако такая мысль мне приходила, в свою очередь заставляя задуматься о том, каково это – жить с такими кошмарными отметинами…