Так мы ехали три дня: я отказывался дать слово и строил всевозможные планы побега, а Каззетта сверхъестественным образом разоблачал все мои уловки. Наконец, устав быть пленником, я предложил сделку.

– Я не помогу выдать замуж Челию. Но и не попытаюсь сбежать.

– Это ваше новое предложение? – спросил Каззетта. – До дрожи в коленях боюсь, что вы меня проведете.

Я смерил его хмурым взглядом.

– Я не попытаюсь сбежать.

– Но будете мне мешать.

Я пожал плечами:

– Я муха, попавшая в отцовскую паутину. Конечно же, разорву ее, если смогу.

– Вы скорее тонкая шелковая паутинка, а не муха в ней. Думаю, муха – это парл.

Я кисло посмотрел на него:

– Это должно меня обрадовать? Мой отец плетет интриги, а я вынужден подчиняться.

– Вас это не радует, и потому вы хотите уничтожить его плетение? Возможно, расстроить выгодный брак? Или… – Он посмотрел на меня. – Или сбежать с девушкой, которую любите.

– Почему нет?

– Куда вы отправитесь, чтобы ваш отец вас не достал?

– В Пагарат. В Цитадель-у-Моря. В Шеру. В Бис. – Я без труда произносил названия. – В Вустхольт. Даже в Зуром. Есть много мест вне его досягаемости. Он не Амо. Не видит весь мир целиком.

– Однако, сбежав так далеко, вы окажетесь досягаемы для других – для мужчин и женщин, которые желают зла вашей семье.

– Значит, я пешка, что бы ни сделал.

– Нет. – Голос Каззетты стал резким. – Для сторонних наблюдателей вы пешка. Для вашего отца – единственная фигура, которая имеет значение.

– И все же он двигает мной, как пожелает.

– Так двигайтесь сами, маленький господин! Во имя яиц Амо! Это нытье, эта позиция жертвы! Такое поведение не пристало архиномо ди Регулаи. Если вы Бык, то должны атаковать, как Бык! Должны побеждать, как Наволанский Бык. Не будьте пищащим котенком, который выпрашивает отбросы в грязном переулке. – Каззетта скорчил рожу. – Жалуетесь, что вас лишили одной вещи – одной девушки. Фу! Уна феската нубила. Уна верджинале нубила![63] Меня от этого тошнит.