Хайо перестала улыбаться:

– Это же вы связали нас с ним такой эн, которую Токифуйю не смог разорвать.

– И посмотри, сколько пользы это принесло! – радостно отозвалась богиня. – У тебя появился друг, который показал тайные уголки острова – причем худшие уголки. Лучше разочароваться раньше, чем позже, а? Причем теперь о твоем адотворении знают и боги, и люди. Надо это отпраздновать. Выпейте за меня сливового вина, я угощаю.

– С удовольствием! – с несколько избыточной готовностью ответил Мансаку.

– Отлично. Я пришлю его на ваш новый адрес. В Хаманоёкохо, верно? В небольшую конторку при храме Тодомэгавы Даймёдзина. Да, хорошее место.

– Мне только одно непонятно насчет Нацуами, – сказала Хайо. – Почему после Падения Трех тысяч троих вы попросту не изолировали его? Вы же могли…

– О, нет-нет, даже если бы могли, мы бы не стали, – лукаво ответила богиня. – Догадаешься почему?

– Он стал приманкой, – сообразила Хайо. – Вы надеялись, что тот, кто накормил его хитоденаши, вернется, чтобы завершить начатое.

– О, какая подозрительная девочка. Да, похоже, у тебя все для этого есть.

– Для чего «этого»?

Богиня усмехнулась:

– Для того, чтобы в мирной гармонии жить на Оногоро, разумеется. Чего же мне еще желать для маленькой копии Накихиме?

– Значит, вы не собираетесь просить Хайо разобраться с тем, что случилось с Нацуами в ночь Падения Трех тысяч троих, и отыскать для вас виновного? – с нажимом спросил Мансаку.

Богиня просияла и похлопала Мансаку по руке:

– Разве что твоя дорогая сестрица сама проявит инициативу.

– Могу я обратиться с просьбой? – спросила Хайо. Они свернули на дорогу, которая тянулась спиралью вдоль одной из опор моста.

– Разумеется.

– Не затруднит ли вас, божественная госпожа, больше никогда не вмешиваться в эн, которые связаны со мной, Мансаку, Нацуами и Токифуйю? И вообще с кем-либо из моих друзей?

Богиня фыркнула от смеха: