– Что, прямо все вместе Самайном станете? – переспросил Джек насмешливо, скрывая нервозность. – Много-много Самайнов, да?

Он до последнего отказывался верить, что братья его не шутят. Убеждал себя, мол, опять дразнятся, что Джеку достался столь жестокий и кровожадный день, когда он, щуплый, белокурый и миловидный, скорее бы сгодился на роль какого‐нибудь Ламмаса или того же Мабона.

– Да, все, – как раз Мабон и ответил, и Джек испугался уже по-настоящему, не увидев на его лице улыбку. А Мабон лгать не умел, как и притворяться: хоть первым всегда и затевал всякие розыгрыши, первым же на них вечно ловился. А значит, все всерьез. И никакая это не шутка.

– Мы будем Самайном по очереди, – объяснил Остара, раскачиваясь на бревне туда-сюда с хихикающим Литой на коленках. – Не одновременно. Будем каждый год меняться.

– И я тоже буду! Я буду лучшим Самайном, – воскликнул сам Лита, весьма в себе уверенный. Он мало-помалу учился у каждого брата, мотал на ус не только то, как духом пира быть, но и выдергивал их привычки, даже черты характера порой. И не всегда хорошие.

Очевидно, подумав о том же самом, Белтайн, сидящий напротив, смущенно, почти виновато кашлянул в кулак. Йоль, покосившись на них обоих, наклонился к Джеку и шепнул, приложив ко рту ладонь:

– Разумеется, Лита не будет. Детям резать людей негоже. Так что когда настанет его черед, снова буду я или Мабон, не переживай…

– Я и не переживаю, – ответил Джек. – Я не понимаю! О чем вы все говорите, братцы?

– Ты же вроде добрый, а не глупый, – закатил глаза Белтайн. – Возьмем твою работу на себя, что тут непонятного? Чтобы тебе не пришлось больше прятаться в амбаре неделями и думать о самоумерщвлении. Чтобы счастлив ты был, дурак, свободен…

– Нет. Ни за что.

– Но, Джек…

– Я сказал «нет».

За кострищем воцарилась тишина, и Джек был этому рад. От мысли, что кто‐то из них семерых возьмет его косу и пойдет потрошить тела и насильно перенаправлять на тот свет души, собственная душа Джека, если она еще была при нем, уходила куда‐то в пятки. Джек затряс головой и сам тоже затрясся, пальцы его заныли, сжатые в кулак до побеления костяшек.

– Вы не можете просто отправляться на Великую Жатву вместо меня! – воскликнул он, опередив Йоля, уже открывшего рот. – Нет, нет и нет! Это ужасная, кошмарная и мучительная участь, на которую я никогда не обреку никого из вас. Не говоря уже о том, что никто из вас и не сможет стать Самайном, просто этого захотев, потому что Самайн есть я. Мы не можем меняться. Не имеем права! И Великая Жатва всегда начинается сама собой, я ни себя, ни ее не контролирую. Поэтому даже если вы заберете у меня косу и запрете где‐то…