Но Юлиану не нужны были красавицы, хотя иногда он и утолял похоть, приглашая суккубов. В последнее время он стал ненадолго отлучаться к подземному озеру под дворцом. Там он лежал в объятьях Вериатель, целовал ее, гладил и рассказывал ей о произошедшем. Она держала на коленях его голову, приглаживала черные кудри и бороду, которую он отрастил. Вериатель проводила пальцами по его носу, губам, иногда целовала, бегло и быстро, будто не умеючи, или не желая, или боясь. Но ему хватало и этих скупых проявлений любви. Он тонул в ее глазах, подсвеченных фонарем.

* * *

Спустя год

Спустя год

Они сидели на подушках перед низенькими столиками, сложив под себя ноги, как делали все южане. Гусааб наливал чай из расписанного золотыми птицами чайника. От пиалы поднимался пар, поэтому архимаг держал руку вытянутой, и она слегка дрожала от старческой слабости.

– Значит, тот Филипп фон де Тастемара извинился перед вами? – спрашивал деликатно он.

Они уже час под звуковым щитом подробно обсуждали суд, произошедший несколько десятилетий назад. Еще ни с кем веномансеру не удавалось так спокойно поговорить по душам – даже с графиней Лилле Адан, – поэтому с каждым днем он рассказывал все больше, извлекая из памяти подробности.

Юлиан кивнул, попивая из своей пиалы теплую кровь.

– Да.

– Вот, значит, как… Тяжело, должно быть, далось ему такое извинение. Для всякого сильного мужа ошибка есть признак слабости, в которой они крайне редко признаются даже самим себе.

– Тогда его извинение показалось мне обманчивым. Я счел это попыткой графа, втайне сокрушенного поражением, сохранить лицо перед советом, – вздохнул веномансер. Он помог мудрецу поставить назад тяжелый чайник, придержав его длинными пальцами, на которых блестела золотом краска.

– Я вас понимаю. Если вам интересно мое мнение, я бы сказал, что честно думаю об этой истории.

Юлиан снова кивнул. Он уже понял, что услышит то, о чем давно думал сам, но в чем боялся себе признаться.

– Мне кажется, вся эта история, которая привела вас на Юг, началась именно с двух ошибок, – начал мудрец. – Первой ошибкой стал поступок графа Филиппа фон де Тастемара, который из соображений безопасности своей семьи, своего влияния и репутации не разглядел, что вы были не верблюдом для дара, а хозяином. Но в его защиту скажу, что граф, каким вы мне его описали, представляется мне весьма добродетельным мужем. Мне он нравится. Нравится и то, что он нашел в себе силы извиниться и явно сожалел о случившемся. Все мы ошибаемся: и люди, и вампиры, и даже древние. Как видите, я сам вас поначалу принял за вора, бегущего с бессмертием в далекие земли. А второй ошибкой стала ваша обида. Я понимаю ее истоки: вы были неопытны, добры и влюблены в него, как сын в отца или ученик в учителя. Тем более вы в детстве потеряли родного отца, да еще при таких ужасных обстоятельствах… Я все понимаю… Но вы тоже были не правы, запустив в сердце зло. Прости вы тогда его, как бы сложилась ваша жизнь? Смогла бы эта женщина, Мариэльд, взрастить в вашем сердце из обиды ненависть, чтобы привязать вас к себе, устранив соперника? Оказались бы вы здесь, одинокий и лишенный друзей? Извините за правду…