Момо на нее даже не взглянул – он старался не замечать старость. Его, как всякого молодого человека, она раздражала. Он все рассматривал блудниц, выглядывая сбоку, продолжал выискивать самых приятных на вид.

– Чего надобно? – грубо спросила сводница.

– Самую красивую! – широко улыбнулся Момоня. – Плачу щедро!

– Они туточки все красивые… – брезгливо бросила карга, видно не веря собственным словам. – Выбирай любую, белозубый… Вон Сильвия. А вон, у топчана, Алилей-умница, а у этой юронзийской пташки ноги от ушей.

– А других нет? – засомневался Момо.

– В «Доме любви» все самое лучшее! – усмехнулась она. – А если хочешь другой бордель, то полчаса дороги, тем паче уже начнет темнеть. Люду и к нам, и к ним набьется. Потом очередь занимать!

Момо смутился от такой грубости. Он еще раз осмотрел притихших девиц, которые, впрочем, притихли не от скромности, а лишь чтобы лучше слышать, кого выберут. Наконец остановившись на кареглазке Алилей, он повел ее наверх.

* * *

Вкусив дешевой замены любви, юноша спускался весьма довольным. Он прошел мимо сидящих внизу шлюх, попытался пофлиртовать и с ними, но они уже были уставшими, поэтому на заигрывания никто не ответил – все лишь невесело ухмыльнулись. Тогда вмиг забыв о них, Момо двинулся на выход, где его поджидала сводница.

– Ты с моими девками-то не заигрывай, – буркнула она.

– А что? Плохо похвалить таких прелестниц, если они того заслуживают? – важно заметил Момо, поучая. – Красота достойна похвалы! Красивая девушка – это обласканная Зейлоарой девушка, а значит, счастливая!

Сводница зло рассмеялась.

– Счастливая, говоришь? А ну-ка погляди на меня, белозубый. Как думаешь, счастлива ли я?

– Не знаю… – растерялся Момо. – Я же не о вас говорил, почтенная, а о ваших девушках…

– Ты думаешь, я не была столь же красива, как они?

В сомнении Момо посмотрел на морщинистое вредное лицо, на тусклый взгляд и беззубый рот, а затем, не выдержав, скривился. От этого старуха рассмеялась пуще прежнего.

– Вот она, твоя красота! – показала она на себя. – Когда-то я была такой же, как они. Ко мне мужчины ломились, скоты, комплименты отвешивали. Серебром одаривали! Тоже думали, что вправе пользоваться этой красотой. Один из почитателей, как и ты, улыбался своими белыми зубами, которые были что жемчуг! Тоже северянином был и болтал, будто красивые женщины обласканы жизнью и Зейлоарой. А потом бросил меня, украл все деньги… – И она ухмыльнулась. – Обрюхатил и сбежал, скотина такая. Я от рожденного гаденыша избавиться хотела… Отнесла к Великой Химей, а там его бабка какая-то подхватила, вырвала корзину с этим уродцем, давя на жалость, дескать, тоскливо ей одной в лачуге…