– Давай помогу с сундуком, – предложил Джоэл. – Вдвоем его наверх легче переносить. Помню, я после выпуска из академии свой тащил… с Уманом! Представить сейчас – смешно. С верховным охотником! А тогда – двое мальчишек, тащащих сундук.

Но Ли не смеялся, Джоэл говорил много и быстро, больше для себя, справляясь с волнением. Он радовался, безгранично и неконтролируемо, как победитель, взявший главный приз в соревнованиях. Но Ли не разделял его восторга.

– Ты давно здесь, я смотрю. Хорошая мансарда. А я уже много домов сменил… Нет у меня дома, – только тихо отозвался он, подхватывая тюки и таща их наверх. Потом он спустился, и вместе они в понуром молчании подняли сундук. – Ну вот, Джо… – выдохнул Ли, кладя на стол треуголку. Он застыл посреди мансарды, теперь рядом стояли их сундуки, рядом висели плащи. И Джоэл радовался, что будет видеть такую картину каждый день. А Ли отчего-то печалился, кривился от неуловимых сомнений.

– Да, вот, – кивнул Джоэл. – Что вот?

– Ты рад? – обиженно осклабившись, спросил Ли. – Вижу, что рад!

– Вполне. А ты будто нет… – засомневался Джоэл. Его пугала эта перемена. Ли сотни раз приходил в мансарду, сотни раз они хранили сон друг друга. Но теперь, когда у друга не осталось своего жилья, он не находил себе места, одинокий и как будто всеми покинутый.

– Ну, что сказать. Куда я теперь приведу Лулу и Мартину? – невесело усмехнулся он.

– Выгонишь меня на улицу, если тебе так захочется их привести.

Джоэл подошел к нему и взял за руку, успокаивающе похлопав по плечу. Ли встрепенулся, прошептав:

– Не захочется. А такой, как Джолин, у меня не появится…

– Она… тоже тебе нравится? – с удивлением протянул Джоэл. Больше всего он не желал становиться с лучшим другом конкурентом за сердце пугающей красавицы, которая хранила множество тайн.

– Забудь, – отмахнулся Ли. – Мне не нужна постоянная девушка, а у скучающих вдов и неверных жен свои мансарды есть.

Джоэл ощущал явную ревность, возможно, даже зависть. Ли запрещал себе быть счастливым, точно неукоснительно следовал кодексу охотников. Они существовали в состоянии вечной измотанности, отсутствия нормального отдыха, в ожидании бунта или эпидемии сомнов. Так что же тогда, вовсе не жить, не чувствовать, не любить? Отдать себя на волю вечной тоски? Джоэл сопротивлялся этой незримой наступающей серой тени тотального безразличия. И не хотел, чтобы Ли тонул в своих неведомых сомнениях.

– Но знаешь… Не в этом дело, я не… – пробормотал Ли, резко отвернувшись к окну.

– Чего ты боишься, Ли? – насторожился Джоэл.

– Своих снов, – признался друг с тяжелым присвистом.