Элейна развернулась к капитану:

– Ваша обязанность защищать не меня, вы должны защищать город. Сейчас город – это мой отец. Мы идем во дворец.

– Хорошо, прекрасно, – сказал он. – Тогда пойдемте. Достанем экипажи. Лошадей. Давайте уже выдвигаться.

– Улицы и мосты забиты толпой, – заметила Тетка Шипиха. – Ползти наверх Старых Ворот пауком? Вы и до темноты не успеете.

– Не суй свой хлебальник! – рявкнул капитан, но Тетка Шипиха лишь улыбалась.

Элейна обернулась к ней и до сих пор открытому дверному проему. Гаррет согревал теплом ее бок, и от того тепла было радостно.

– Есть и другие пути, – сказала Тетка Шипиха. – Мне с вами идти заказано. Я впряжена в иную соху. Но я открою дорогу, коли у вас хватит смелости.

Женщина отступила влево. Деревянная дверь была распахнута, и темнота за ней казалась кромешней, чем при подъеме Элейны на выход.

– Ни хрена себе ловушка! – воскликнул капитан. – Миледи, надо поскорей уходить от этой бандитки и из этого места. Вам повезло выйти наружу живой. Второй раз вам не выбраться.

Синие плащи подобрались, растекаясь по переулку, как кошка, стелящаяся по земле перед броском. На дальнем конце прохаживались, следя за обстановкой, инлиски. Ближе не подступали. Покамест. Предчувствие насилия заполняло трепещущий воздух, как дым.

Когда Тетка Шипиха заговорила вновь, то неотрывно смотрела на Элейну, однако слова ее предназначались капитану:

– Услышь меня, Дайвол. Мы не соратники, и в дружбе нам не бывать, но сегодня твои враги те же, что и мои. Не стану обещать, что ты и твои люди доживете до завтрашнего утра, но даю тебе слово, что не я буду той, кто убьет вас.

– Иди ты, – ответил капитан.

Элейна повернулась к Гаррету, но, дошло до нее, вовсе не за советом. Она костьми чуяла, что ее час настал и он принадлежит только ей. Гаррет мог стать для нее лишь одним – тихим местом, безветренным садом. Глаза его были мягкими и потерянными, в точности как она сама. И он выглядел старше, чем в ту, их первую, ночь. Или нет. Неверное слово. Выглядел измученным и беззащитным. Так смотрел на нее, как, должно быть, смотрела она, когда река еще не высохла в ее волосах, а сандалии утонули с концами. Он сделал тяжкий, громадный вдох, собираясь заговорить, и Элейна наперед знала, что если он сейчас скажет, что она должна делать – прикажет ей, – то надломится что-то ценное.

– Что я должен делать? – спросил он, и буря в голове улеглась.

– Идем со мной, – сказала она. – Я тебе пропасть не позволю.

Элейна аб-Дения Найцис а Саль подошла к Тетке Шипихе, гордо подняв голову и расправив плечи. Улыбка женщины могла означать что угодно.