Спустя время Флори заметила вдалеке дым, поднимавшийся от труб, и ускорила шаг. Ее предположения оказались верны: впереди располагалась небольшая деревня, куда, очевидно, ходила и Гаэль. Здесь она могла купить еду и лекарства, нанять извозчика или найти врачевателя, если бы пожелала.

На окраине дома были приземистые и покосившиеся, словно изгнанные из стаи слабые особи, брошенные на произвол судьбы. У одного такого отщепенца стоял пьянчуга, покачиваясь и пытаясь натянуть штаны. Флори невозмутимо прошествовала мимо, напугав его светом керосиновой лампы. Бедолага оступился да так и рухнул в снег, бранясь.

Она двинулась дальше, в глубину деревни, где дома выглядели опрятнее и крепче прочих, и выбрала тот, дверь которого была отмечена знаком аптекарей. Прежде чем отправиться в долгий путь, ей следовало позаботиться о себе.

Сквозь ставни пробивался свет, и Флори осмелилась постучать. Дверь отворила опрятная молодая женщина с грубыми чертами лица.

– Лавка уже закрыта, – сказала она, глядя исподлобья, не источая ни дружелюбия, ни вежливости. Просить о помощи было неловко, но все‑таки пришлось.

– Мне нужен врачеватель. И извозчик.

Хозяйка хмуро сдвинула брови и, поразмыслив, впустила ее в дом.

– День сегодня выдался непростой. Наш врачеватель спит, – пробубнила она с недовольством. – Ты обожди немного, пока я его растолкаю.

Женщина отвела ее в комнатку, где стояли котел и деревянная кадушка, чтобы Флори могла умыться и согреться.

– Далеко отсюда до станции? – спросила она, прежде чем хозяйка оставила ее.

– Несколько часов езды. Утром сможешь попроситься к почтарю. Он возит письма в город. Только учти, он запросит много. Есть у тебя деньги?

На самом деле ее интересовало, сможет ли Флори заплатить за их услуги. Она сунула руку в карман и, доставая монеты, случайно выронила кусок хлеба.

– Вижу, к поездке ты подготовилась.

– Взяла самое ценное, – Флори нервно усмехнулась, стыдясь своей неловкости и грязного подола платья, выглядывающего из-под пальто. Наверняка такая опрятная женщина сразу заметила ее расхлябанный вид, потому и кривила губы.

Минута позора закончилась, и Флори осталась предоставлена самой себе. Внимание ее тут же привлекло маленькое зеркальце над умывальником. Она сбросила пальто, стянула рукава платья, оголив спину, которую нещадно жгло, и, извернувшись, заглянула через плечо. То, что она увидела, заставило ахнуть от ужаса. Ее кожа покрылась безобразными струпьями, ставшими сплошной коркой. Не верилось, что это изувеченное тело принадлежит ей. Она посмотрела на лицо, такое же незнакомое: бледное, с мутными потухшими глазами и треснутыми обескровленными губами. Волосы ее спутались и слиплись от пота. Флори застыла перед крохотным зеркальцем, пытаясь примириться со своим отражением. Неужели это она?