Извернувшись, она выкинула свободную руку перед собой, пытаясь дотянуться до любого предмета, что мог стать оружием. Нащупала стеклянное горлышко бутыли, схватила ее и расколотила об пол. Резкий запах камфоры заглушил все остальные. Флори сжала покрепче осколок и острым краем вонзила его в стену над своей головой. Удар вышел неуклюжим и слабым, но позволил примериться. И, полоснув снова, она уже не промахнулась. Звериный рев едва не оглушил ее. Дом содрогнулся, сверху посыпалась каменная крошка, и хватка ослабла.

Флори вырвалась, отползла подальше от стены, вся поверхность которой кишела гадкими змеями. Их было так много, что узор обоев пропал под их извивающимися телами. А потом Флори четко разглядела длинные пальцы с крючковатыми когтями. И то, что вначале предстало змеями, превратилось в руки – сотни рук, торчащих из стены.

Оранжевый свет, внезапно возникший в комнате, прогнал это наваждение.

На несколько секунд Флори зажмурилась, а когда распахнула глаза, рядом с ней уже стояла Гаэль. С лицом белее ночной сорочки и длинными черными волосами, будто сотканными из тьмы. Держа лампу в вытянутой руке, она осмотрела комнату: кровь на стене, полу и самой Флори, которая внезапно поняла, что до сих пор сжимает в дрожащих пальцах разбитое горлышко.

Гаэль метнулась к ней, схватила за руку и, обнаружив порез на запястье, сложила в мыслях свою версию случившегося.

– Что ты наделала! – гневно воскликнула она. – Ты же могла себе навредить!

– Это руки, – слабо пробормотала Флори. – Руки из стен.

Гаэль охнула, но, кажется, не поверила, или была так обеспокоена ее состоянием, что толком не расслышала слов. Она помогла Флори встать и спуститься по ступеням, усадила ее в гостиной у растопленного очага, остановила кровотечение и обработала рану. Все это она делала в гробовой тишине: быстро, но скрупулезно.

Призрак лежал рядом. Он не отходил от Флори с тех пор, как она спустилась с чердака, чем почти выдавал их тайную дружбу.

– Прости меня, – тихо сказала Гаэль, заматывая бинт вокруг запястья. Она сидела перед ней, подогнув колени, и от этого ее слова прозвучали как мольба.

Флори ничего не ответила. Она не могла ни говорить, ни дышать, придавленная, как могильной плитой, жутким осознанием: этот дом погубит ее, сведет с ума, измучает и сломает. Только если она не сбежит.

– Просыпайся, милая! Скорее! – Голос доходил до нее, словно сквозь вату.

С трудом разлепив глаза, Флори увидела перед собой Гаэль. Глаза ее сияли, на лице играла улыбка. Она даже не представляла, что эта угрюмая женщина могла так улыбаться.