– Что заставило тебя так думать?

Он последовательно выдал одну версию за другой:

– Терес. Грец. Лим. Не знаю. – По тому, как менялся его тон, можно было заметить, как быстро переключаются его личности, и каждая имела свое мнение.

Илайн это не поразило, а расположило к нему.

– Я тоже чувствую себя разбитой на несколько частей, – внезапно призналась она, решив, что нельзя придумать более подходящего момента, чтобы поговорить об этом. Здесь, в Доме заблудших душ, они могли быть честны и откровенны. – Есть прежняя Илайн, моя защита и опора. Есть госпожа Уолтон – и она такая, какой положено быть супруге столичного градоначальника. А есть слабая и беззащитная Ила из прошлого. Иногда одна из них делает то, что другая не одобрила бы. Например, Илайн терпеть не может платья, которые вынуждена носить госпожа Уолтон, и презирает слабость маленькой Илы. Приходится держать себя в руках, чтобы не рассыпаться.

– Я понимаю, – сказал Дарт, и она знала, что это было не пустыми словами. Он действительно ее понимал.

Она благодарно улыбнулась ему, чувствуя странную легкость на сердце.

– Нам всем есть, что чинить в себе.

– Да, пожалуй.

Дарт нервно взъерошил волосы и снова устремил взгляд на пациентов, гуляющих во дворе, но теперь как будто с осознанием, что находится по другую сторону от них.

Несколько минут они провели в молчании – и оно тоже было частью разговора, который помог им обоим и которому предстояло остаться в этих стенах.

К моменту, когда Риз вернулся, их уже не волновало ничего, кроме поисков Флори.

– Нам нужно в Нейвл!

– Уверен, что это она? – осторожно спросила Илайн, боясь поколебать его решимость.

– У нее есть мотив. Она была здесь с Морганом, и он мог рассказывать ей об этом. И вышла из лечебницы год назад, вскоре после его смерти. Если у него и были рабочие записи, то ей не составляло труда украсть их и увезти с собой.

– Думаешь, Флори нужна ей, чтобы построить безлюдя? – В голосе Дарта звучало не сомнение, а слабая надежда, что на этот раз они на правильном пути.

– Вот и проверим.

Перед Хранителем Делмарского ключа и впрямь открывались все двери. Спустя пару часов после поручения его советник Бейли собрал целое досье на женщину, которую они искали. Ее звали Гаэль Санталь – судя по длине ее имени, она родилась в обычной семье и не могла похвастаться ни происхождением, ни капиталом. Однако ее супруг, успешный делец, сколотивший состояние на кожевенном производстве, обеспечил ей безбедную, но не сказать что счастливую жизнь. Госпожа Санталь трижды становилась пациенткой психиатрической лечебницы в Нейвле, а после трагических событий, унесших жизнь ее шестилетней дочери, попала в Делмарский пансионат. В гибели ребенка обвинили отца, и в тюрьме он, не дождавшись приговора, повесился, чем признал свою вину. Об этой истории охотно писали газетчики, и в досье нашлось несколько вырезок, касающихся «Дела о сахарной девочке».