– Я всегда буду благодарна тебе за то, что ты сделала. И мое предложение в силе.

– Предложение? – эхом повторила Флори.

– Твоя награда. За работу. – Гаэль склонила голову и внезапно спросила: – Где похоронены твои родители?

Флори сглотнула подступивший к горлу ком. Она больше не хотела терзаться ложными надеждами и корить себя за сделанный выбор – самый сложный за всю ее жизнь.

– Я не стану этого делать.

– Вот как? – Голос был полон едкой обиды. Оскорбленная тем, что ее добродетель не оценили, Гаэль взвилась с постели и ушла, оставив Флори во власти горя и страха.

Ночь за окном постепенно выцвела, и в комнате появилось немного света. Он был слишком слабым, чтобы придать окружению четких очертаний, но не давал ей утонуть во тьме. Действие лекарства, которым ее накачали, постепенно прошло. В тело вернулись силы, а вместе с ними и боль. Казалось, каждая косточка ноет и зудит, но это было лучше, чем ощущение беспомощности, возникшее в первые минуты пробуждения.

Она не знала, сколько времени прошло. В доме установилась такая тишина, что любой звук делался громче и отчетливее. Когда на чердаке что‑то заворочалось, Флори сразу услышала. Минуту спустя торопливые шаги Гаэль раздались на лестнице и затихли наверху.

Безлюдь тоже очнулся, в стенах глухо зарокотало. Терзаемая любопытством, Флори решила проверить хартрум и поднялась с постели. Она чувствовала себя вековой старухой, дряхлой и немощной, и передвигалась с той же скоростью. Лестница казалась бесконечной, ступени – слишком высокими. Доковыляв, Флори увидела распахнутую дверь в хартрум, а в нем – Гаэль, обнимающую маленькую девочку. Еще вчера она лежала в могиле, а сейчас стояла в зеленом платьице с нелепыми оборками и кружевом. Она была похожа на одуванчик: тонкой, словно хрупкий стебель, фигуркой и пушистыми золотистыми волосами, разительно отличавшими ее от матери. Ничто в ее миловидном кукольном облике не выдавало того, что с ней было прежде. На миг даже подумалось, что Гаэль просто украла чужое дитя и привезла сюда под видом своей дочери.

– Привет, я Флори, – она подошла поближе и протянула руку. Девочка неловко ухватила ее за палец и потрясла. Не поздоровалась, не назвала своего имени. Тогда Флори предприняла еще одну попытку подружиться: – А ты Летти, верно?

Девочка поджала губы и нерешительно кивнула.

– Она не говорит, – надтреснутым голосом сообщила Гаэль, прижимая малышку к себе, и тогда Флори поняла, какой недуг дочери вызывал у супругов столько споров. Летти была немой. – Ты сможешь это исправить? Я хочу, чтобы она пела, громко смеялась, болтала со мной и звала «мамочкой». Я хочу знать, какой у нее голос.