Первые дни Анила не могла сдержать чувств и все время плакала, снова и снова спрашивала Дауда, что же все-таки случилось между ним и Хамзакииром в пустыне, а поняв, что он не ответит, начала кричать:

– Как ты посмел торговаться за мою жизнь, будто я призовая кобыла?! Думаешь, ты теперь мной владеешь? Так, Дауд? Думаешь, ты можешь мной владеть?

– Конечно нет.

– Вот именно, – сказала она, вовсе его не слушая. – А теперь расскажи мне о своей части сделки. Что такого ценного для Хамзакиира у тебя есть?

Он не сказал ей и не собирался говорить: ему было слишком стыдно. Тогда Анила начала угрожать, сказала, что, как только они вернутся, нажалуется Серебряным копьям, и они заберут его отца. Потом начала умолять. Но на все угрозы и уговоры он отвечал молчанием.

Начиная с третьего дня все изменилось. Они выходили на палубу, ели немудреный завтрак из оливок, хлеба и лаймов, а после Анила старалась как могла, не попадаться ему на глаза: если он шел на корму, она уходила на нос, если он спускался в их душную каюту – выходила на палубу. Она начала болтать с командой, чаще всего – с мужчинами, но порой и с женщинами. Сперва спрашивала у них мелочи о корабле, предлагала помощь и вскоре действительно начала помогать поднимать и убирать паруса, готовить и раздавать еду, даже мыть посуду.

Команда по большей части не обращала на нее внимания. Некоторые посматривали в ее сторону, но взгляды эти были короткие, недоверчивые. Зато Тайяру она явно нравилась. Они садились рядышком за ужином.

Капитану, женщине по имени Расима, той самой, что командовала на корабле, увозившем выпускников, это внезапное сближение не нравилось, но остальным было все равно. Наверное, их это даже забавляло: пустынный волк обхаживает ухоженную шарахайскую кошечку.

Однажды вечером, в сумерках, команда развела костер у россыпи стоячих валунов. Фляжки с араком переходили из рук в руки, под покровом звезд зазвучали песни. По словам кочевников, это был священный день для их племени. Само племя они не назвали, но упоминание праздника было достаточной подсказкой – Дауд был уверен, что они из Черных химаров – племени Салмук. Из всех двенадцати племен лишь одно отмечало праздник в этот самый день – окончание засухи, длившейся три года и едва не убившей их. К тому же песни их происходили с восточных границ Шангази, родовых земель салмуков.

– Эй, Зимородок! – позвал Тайяр, когда Дауд вошел в круг света. – Иди сюда, выпей!

Дауд хотел было проигнорировать приглашение, но не смог, потому что Анила смеялась и жалась к этому дуболому, будто к возлюбленному. Так что Дауд принял чарку и твердо решил напиться… Но арак обжег горло, он закашлялся, чем вызвал взрыв смеха. И громче всех смеялась Анила.