– Если ты смог вобрать огонь, значит, можешь и отбросить, – Анила указала на склон дюны. – Попробуй туда.

Дауд встал лицом к дюне, сжал кулак и вновь вызвал пламя. Оно дрожало сильнее, чем в прошлый раз, но, по крайней мере, получилось размером не с комаришку. Он облизнул губы и попытался успокоить огонь, но вышло только хуже. Анила наблюдала за ним голодными глазами, словно сама страстно желала управлять пламенем. Дауду от этого становилось неловко, но он даже не мог понять почему.

– Не так уж отличается от алхимии, верно? – спросила она. – Тоже нужно находить баланс между компонентами.

– Это совершенно не похоже на алхимию, – отозвался Дауд. Огонек взметнулся как маленький пыльный смерч, исчез, но тут же вспыхнул снова, еще ярче. – Здесь баланс гораздо чувствительнее.

– Просто компоненты другие.

– Ну да, а картина – это просто сляпанные вместе оттенки цвета.

– Так и есть.

– Не надо мне тут проводить деконструкцию. Искусство больше, чем сумма его частей. Настоящее искусство исходит из души художника и трогает души зрителей даже через сотни лет!

Она нахмурилась, но промолчала – ждала, пока он не попробует снова. Однако Дауд затруднялся даже поддерживать огонь на ладони. Это отличалось от простого удерживания предмета: он чувствовал его, но не так, как чувствуют руку, а так, словно огонек этот был порталом в другой мир – мир внутри него самого, а может, и в совершенно другой план бытия, а все, что нужно было от него, – явить малую часть этого чуда.

Он занес руку для броска, и пламя вновь затрепетало. Дауд опять вызвал его. Трудно было поддерживать этот портал приоткрытым, но он знал: если не будет осторожен, слишком много энергии хлынет сквозь него. Эта мимолетная мысль превратилась в беспокойство, беспокойство – в страх, страх – в уверенность, самоисполняющееся пророчество.

Хрупкое равновесие внутри него нарушилось, разум затопило ужасом: вот сейчас он навредит себе, сделает больно Аниле – и вдруг рукав его кафтана вспыхнул. Анила вскрикнула, отшатнувшись, но Дауд не обращал на нее внимания: он был слишком занят, сдерживая пламя, бушевавшее внутри него, грозящее вырваться наружу всей своей мощью.

Анила подбежала, крича что-то, серое одеяло тащилось за ней будто саван мертвеца. Весь мир вспыхнул пламенем, черная пучина страха раскрыла пасть. Дауд завопил, пытаясь нащупать опору… и не смог.

Он оступился и упал в голодную, жадную тьму.

* * *

Дауд проснулся, хватая воздух. Вокруг все еще было темно, но, посмотрев на небо, он понял, что Тулатан проделала половину пути. Он лежал у огня, слишком большого и яркого для беглецов, рядом, обхватив его руками, устроилась Анила, поверх были наброшены одеяла. Сильно пахло паленым волосом.