– Я не хочу убивать его в темном переулке. Пусть знает, кто за ним пришел. Пусть пожнет то, что посеял, и узнает страх!

– Понял, понял, ты хочешь убить его так, чтобы видели все, включая богов.

– Да. Вы не знаете, что он сделал.

– И что же он сделал?

– Не могу вам рассказать.

Пелам насмешливо хмыкнул. Чеда почувствовала, как загорелись уши.

– Ты тратишь мое время.

– Прошу вас! Может, вы…

– Хватит! – Пелам подобрал мешочек монет и швырнул в Чеду. Она увернулась, мешочек пролетел через кисею и глухо ударился о стену. – Забирай свои медяки и уходи. Увижу что ты тут шныряешь, велю тебя побить и в Хадду выкинуть, поняла? – Чеда стиснула зубы. Она все испортила. Так глупо… – Не слышу! Ты поняла?

– Да.

– Тогда выметайся!

Она подобрала деньги и вышла из Ям, чувствуя себя круглой дурой – дурой, которая еще и Эмре подвела. Но что теперь делать? Она не могла пойти домой и долго бродила по Шарахаю, пока ноги сами не привели ее в западные кварталы. Постепенно Чеда догадалась, почему ее занесло сюда, и побежала быстрее, быстрее, пока не добежала до гавани.

Глава 41

Глава 41

Богато украшенная четырехколесная арба везла Чеду по мощеному серпантину к дворцу Юсама. Полог арбы горел золотым в лучах заката. Экипаж тряхнуло, и Чеда схватилась за бортик здоровой левой рукой. К горлу подступила тошнота. Высоты Чеда не боялась, но дорожка была слишком узкой – так, каменная полочка, приделанная к Таурияту, – и на каждом повороте казалось, что арба вот-вот опрокинется.

Заидэ и Сумейя сидели напротив, обе в вышитых кремовых платьях. Чеда еще никогда не видела, чтобы Девы так одевались, и ей стало неприятно, будто они кого-то корчили из себя.

Они обе молчали с тех пор, как выехали из ворот Обители Дев, но молчание их различалось: Заидэ сидела, откинувшись на подушки, Сумейя – с прямой спиной, постоянно стреляя глазами по сторонам и теребя рукав. Заидэ дышала спокойно, Сумейя – как загнанный зверь. Заидэ любовалась пейзажами, Сумейя смотрела то в пол, то на Чеду, и казалось, что ее сейчас стошнит.

Чеду переодели не в ее старую одежду и кожаные сандалии, а в мягкие туфли, шелковое платье нежнейшего голубого цвета и головной убор, украшенный драгоценными камнями да золотыми монетами, будто везли к Юсаму как невесту. От одной мысли живот скрутило. Чеда почувствовала холод ножа, спрятанного на бедре.

Несколько раз она ловила на себе взгляд Сумейи и вспоминала о ее ночной угрозе: не откажешься от черной сабли – пострадает Эмре.

– Выглядишь так, будто это тебя на суд везут, – сказала Чеда, дождавшись нового взгляда.