– Я дарю тебе свою душу. Она не идеальна. В ней беспорядок. Ты унаследуешь пару-другую шрамов. Но… все хорошее, что в ней есть, – для тебя. С той минуты, как ты появилась у моей двери, все хорошее неизменно приберегалось для тебя.

И я говорил правду, даже если не всегда осознавал ее. Да, в самый первый день Тисаана пробудила во мне желание стать лучше. Еще тогда, когда я не знал даже ее имени.

И каждый последующий день она помогала мне воплотить это желание в жизнь.

Тисаана издала сдавленный смешок.

– Макс, все, что в тебе есть, – хорошее, – сказала она, притянула мое лицо к себе и поцеловала.

Я с готовностью отдался поцелую. На вкус она напоминала апельсин с примесью соли от наших слез. Где-то вдалеке, в мире, который перестал меня волновать, Ия сказал:

– Дальше я должен пообещать подарок от богов или что-то в этом духе, но полагаю, что будет даже лучше, если мы пропустим эту часть, потому что я не очень хорошо ее помню. Насколько понимаю, дело сделано. Вы женаты.

Мы оторвались друг от друга, и жена улыбнулась мне. Еще никогда в жизни мне не хотелось так сильно запечатлеть какой-то образ и сохранить его навсегда.

Мы стряхнули ленту с рук, и Тисаана бросилась обнимать Ию, а затем Саммерина. Когда Саммерин отпустил ее и повернулся ко мне, мои брови поползли вверх.

– Вознесенные над нами, Саммерин, ты только посмотри на себя!

В глазах Саммерина не было слез – я никогда не видел, чтобы друг плакал, и, честно говоря, ощутил бы некоторое разочарование, если бы он решил начать на моей свадьбе, – но неприкрытые эмоции на его лице ошеломляли.

– Просто… Довольно долго я действительно думал, что мы потеряли тебя, и сама мысль о том, что такое может произойти… – Он покачал головой и заключил меня в грубые объятия. – Поздравляю, Макс.

– Спасибо, Саммерин.

Я благодарил его не только за поздравления. Как всегда. Я был обязан ему жизнью, а еще больше – жизнью, достойной того, чтобы ее прожить.

В обычных обстоятельствах дальше мы бы все перешли к праздничному кутежу, наслаждаясь едой, вином и беззаботной радостью.

Но по саду, шелестя листьями, пронесся порыв холодного ветра. Он сорвал с головы Тисааны красный цветок и отправил по спирали в небо, где его поглотили ржаво-серые облака. Одновременно скорбным зовом донесся звон колоколов.

Мы замолчали, прислушиваясь. Предупреждение пришло с восточной смотровой башни. Никому не было нужды спрашивать, что означает звон. Он означал, что праздник закончился.

Он означал: «Они здесь».

Глава 103

Глава 103