Пятьсот лет ощущались как вечность, когда я томилась в одном сломленном человеческом разуме за другим. А сейчас, когда Кадуан говорил обо всем, что ему еще хочется сделать, эти годы казались трагически, несправедливо малым промежутком.

Он бросил на меня строгий взгляд, который словно проникал в мысли.

– Я не сожалею о том, как прожил жизнь, – мягко произнес он. – И мне еще предстоит узнать неизвестное. Возможно, смерть – самая интересная загадка из всех. Есть много миров за пределами нашего.

Я вспомнила, что он сказал умирающему фейри, казалось, целую вечность назад.

– Смерть – это дверь, – пробормотала я.

Кадуан устало улыбнулся:

– Я учился всю жизнь и твердо усвоил единственную константу: ничто никогда по-настоящему не заканчивается.

– Когда-то эта мысль привела бы меня в ужас. – Я издала слабый смешок. – В бытность Решайе я ужасно боялась бесконечности.

– А сейчас нет?

Я молчала, не понимая, что ответить.

– Возможно. Не знаю.

– Когда мы познакомились, – сказал он, – я считал тебя бесстрашной. Ты была… интересной. Отличалась от любого, кого я встречал раньше.

– У меня такое чувство, что я всю свою жизнь боялась.

– У тебя всегда чувства.

Он отвел с моих глаз выбившуюся прядь темно-рыжих волос.

– Самый смелый поступок в мире – чувствовать. Меня это слишком часто пугает.

Несмотря на все те случаи, когда я бросала в лицо Кадуана резкие слова о его трусости, я всего лишь пользовалась ими как оружием. Теперь я проклинала себя за глупость. В Кадуане было больше смелости, чем во всех, кого мне доводилось встречать.

И он ошибся насчет меня.

Он чуть отвернулся и кашлянул, тихо, почти незаметно, как делал всегда. Но когда он повернулся ко мне и ободряюще улыбнулся, на его руке и в уголке рта я заметила темно-лиловый отблеск.

Представляя, как Кадуан стоит на пороге другого мира, я совсем не чувствовала себя смелой.