– Других поблизости нет, – поспешила успокоить всех я.

Я снова прижала ладонь к камню – хотелось убедиться, что я не вру. В этих местах не было никого, кроме нас. Я очень слабо ощущала признаки других живых существ. Вероятно, тоже слейвиков. Но они находились очень далеко.

– Это молодой самец, – продолжала я. – Когда они достигают зрелости, их часто прогоняют из стаи, пока прыть не уляжется.

– А этот забрался слишком далеко от дома.

Атриус потрогал хвост мертвого слейвика. Может, мне показалось, что в голосе у него прозвучала грусть. Если вдуматься, судьба детеныша перекликалась с его собственной.

Мое внимание снова вернулось к его плечу и руке. Она по-прежнему не двигалась.

Я мысленно отругала себя за посредственные целительские способности. Должно быть, Атриус это понял по моему лицу.

– Все нормально, – пробормотал он.

– Но ты же правша.

Он помолчал. Наверное, опять я досадила ему своей наблюдательностью.

– Я прекрасно владею обеими руками, – нарочито беззаботным тоном ответил он.

Неистребимая самоуверенность.

– И все-таки мы займемся твоей рукой, – сказала я. – А потом двинемся дальше. Мы и так потеряли слишком много времени.

Эреккус уже рылся в своем мешке, откуда достал бинты и склянку с какой-то мазью. Он поспешил к Атриусу, но тот хмуро посмотрел на него. Эреккус молча протянул мне бинты и мазь.

– Передай всем: скоро уходим, – приказал Атриус.

Наложенная мазь заставила его поморщиться. От покусанной руки исходил жар. Зубы слейвика проникли глубоко, разорвав кожу и ткани. Слюна чешуйчатой твари, попавшая в рану, грозила воспалением. Не удивлюсь, если слюна была еще и ядовитой. Оставалось лишь уповать на стойкость вампирского тела, справлявшегося с ранами лучше, чем человеческое.

– Не засни я, этого бы не случилось, – пробормотала я, приподнимая его руку для перевязки плеча.

Левой рукой Атриус взял меня за подбородок и повернул лицом к себе.

– Ты сделала невероятную глупость.

Прядильщица милосердная, меня уже тошнило от постоянных напоминаний о моей глупости.