– Лучше, – Асин отвела руку, нервно поправила волосы и изо всех сил постаралась хотя бы ровно дышать, – расскажи про эти следы на твоей спине. Помнишь…

– Помню, – оборвал он. – Неужели так сильно тебе покоя не дают?

Она часто закивала, понимая: Вальдекриз наверняка снова ответит, что время не пришло. Но вместо этого он сказал:

– Хорошо, – после чего шумно выдохнул. – Мне говорили – это было очень давно, – что под кожей у меня самое настоящее солнце и только так становятся Его жрецами. И если вдруг тебе интересно, что дает солнце под кожей, признаюсь честно: ничего, кроме бесконечно долгой жизни и связи с Домом.

– Получается, тебе нельзя… мыться? – решила уточнить Асин, она еще ни разу не встречала тех, в ком спрятан настоящий солнечный свет. А не верить не получалось – она сама видела золотистое сияние, льющееся сквозь трещины ран. – Ну, раз вода оставляет на тебе эти следы…

– Можно мне мыться, булка! – захохотал он. – Просто темнота океана забирает этот свет. И не несет мне ничего, кроме боли. Отвратительно звучит. – Он поморщился. – «Я весь такой загадочный и темный, холодный, неприступный и бесполезный. Как кот. Приюти меня, потискай, погладь». Даже не думай о таком, булка! Не смей! Я вижу эту жалость в твоих красивых глазах!

– Нет там никакой жалости. – Асин надулась, но тут же смягчилась, вспомнив, как Вальдекриз прыгнул за ней. – А ведь ты меня спас тогда. Ну, когда…

– А как же иначе? – удивился Вальдекриз. – Слушай, Аси, я не идеален, хотя, наверное, ты сейчас сидишь и думаешь: «Нет, это не так, ты же такой… удивительный!» – он намеренно сделал голос высоким, настолько, что Асин захотелось заткнуть уши.

– Глупый! – пискнула она до ужаса похожим тоном и тут же потянулась – не ложкой, пальцами – за орешком.

– Были люди, за которыми я не прыгал. И, если вдруг захочешь, я могу назвать их имена. Познакомишься, поговоришь. Узнаешь много новых и интересных слов. – Он закивал с самым важным видом. – Не ты первая падала с острова. Не ты последняя. Кому-то везло меньше, кто-то вовсе не возвращался – океан забирал его себе. Но лучше не думай об этом. В твоей голове должен гулять ветер, какая-нибудь нелепая влюбленность, а не десяток незнакомых мертвых – или не совсем мертвых – людей.

– Я постараюсь, – серьезно сказала Асин, не до конца понимая, как можно пускать настолько глубоко в душу совсем незнакомых людей. Даже мама – родная мама – порой надолго пропадала из ее мыслей, наверняка находя себе занятия поинтереснее.

– Если верить легендам, люди – создания суши и воды одновременно. И я могу оспорить это лишь отчасти, – продолжил Вальдекриз, не давая молчанию затянуться. – Нас не лепили боги, а если и лепили, то очень давно – когда мир был прежним, а острова еще не поднялись в небо. Но океан – сам океан, а не его создания – не причинит людям вреда, если он, конечно, спокоен. Меня же он… будто раздирает изнутри, рвет, как… бумагу, Аси. И мне не страшно, поверь. Просто к боли очень сложно привыкнуть.