Наговорившись, она ускакала, перепрыгивая через трещины в полу.

Позже я снова увидел ее – она ухаживала за цветами в саду. А рядом с ней стояла другая девушка – повыше, постарше, с блестящей темной гривой, собранной в тугую косу. Обе совершенно точно были людьми – от них не пахло зверем, как в родном доме, – но они будто сошли с картин, настолько совершенными казались. И откуда такие взялись в наших краях?

Таннед Танвар заглядывает дважды в день. Справляется о самочувствии, кивает и уходит.

За все это время мне не написал никто.

Стать жрецом Отца-солнце – это как умереть для всех.

Асин чихнула, прикрыв рот ладонью, а затем, пощипав переносицу, вновь уставилась на текст. От слез перед глазами все плыло, и буквы липли друг к другу, срастаясь в уродливые чернильные пятна.

Она иногда заходила – та девочка. Приносила еду и чистые вещи. Иногда плюхалась ко мне на кровать и болтала. Так я узнал, что их, ее с сестрой, приютил сам Танедд Танвар, ставший им почти отцом: их оставили, как обычно делали в моей деревне с ненужными детьми. Что они следят за порядком – внутри и снаружи. Что она любит сладкое и сестра тоже, но не хочет в этом признаться.

Ее зеленые глаза стали еще больше. А под ними разрослись темные круги. Кожа напоминала бумагу. Это, наверное, какая-то болезнь. Надеюсь, она незаразная. Когда я попытался осторожно спросить об этом, она расхохоталась и ответила, что Отец-солнце любит ее. Но я так ничего и не понял.