Но он просто ушел.
Но он просто ушел.
А когда снова пришел, мама и папа уже собрали мои вещи. Они предупреждали, что мне придется уйти, и там, где я окажусь, мне будет лучше. А я не хотел. Не хотел в Дом Солнца. Поэтому не слушал их. А позже уже мама и папа не слушали меня.
А когда снова пришел, мама и папа уже собрали мои вещи. Они предупреждали, что мне придется уйти, и там, где я окажусь, мне будет лучше. А я не хотел. Не хотел в Дом Солнца. Поэтому не слушал их. А позже уже мама и папа не слушали меня.
Я не видел сестер и братьев уже десять дней.
Я не видел сестер и братьев уже десять дней.
Зато у меня своя комната. И вдоволь еды.
Зато у меня своя комната. И вдоволь еды.
И здесь так много места, что я боюсь потеряться.
И здесь так много места, что я боюсь потеряться.
Запись резко обрывалась. Следующая, судя по дате, появилась лишь спустя несколько дней. Асин до боли закусила губу, нахмурилась и собиралась захлопнуть дневник – ведь она попросту не сможет помочь одинокому тринадцатилетнему мальчику, которого увели из родного дома, пускай и к лучшей жизни. Но Бесконечная Башня вновь распахнула нутро книги, конец которой никогда не напишут.
Меня позвал Дом Солнца.
Меня позвал Дом Солнца.
Так сказал Танедд Танвар.
Так сказал Танедд Танвар.
Мне кажется, иногда я слышу его голос. Ее. Дом Солнца – девушка. Лет двадцати, может, тридцати – не больше. Она умеет петь ветром и требовать, требовать, стучась ветвями в окно. Порой даже ночью она поднимает меня. И кричит прямо в мою голову. Ей страшно. И мне тоже.
Мне кажется, иногда я слышу его голос. Ее. Дом Солнца – девушка. Лет двадцати, может, тридцати – не больше. Она умеет петь ветром и требовать, требовать, стучась ветвями в окно. Порой даже ночью она поднимает меня. И кричит прямо в мою голову. Ей страшно. И мне тоже.