Раздался грохот – с полки на пол свалился неуклюжий деревянный конь с двумя ногами.

– Ну ладно, сочиняла. Но очень давно, – негромко призналась Асин, подбирая игрушку с единственным нарисованным черным глазом, смотревшим на нее с явным недовольством. – У меня плохо получалось. И все героини были похожи на меня. Не смейся, пожалуйста.

Но Башня и не думала потешаться. Она слушала тихо. И не бросалась вещами.

– Я писала про океан, – сказала Асин, возвращая на полку книгу, а следом – и коня. – А потом сжигала. Чтобы папа не грустил. Я ведь обещала, понимаешь? – Она пожала плечами. – Обещала, что в моей жизни не будет океана. Никогда. А как его не может быть, когда он везде? – спросила она, но скорее у себя, чем у Башни. – Глупо так.

Она потерла слезящийся глаз и тихо засмеялась. Ведь не было никого, кто мог бы читать ее истории, говорить, что они хороши – или хотя бы неплохи, – и вместе с ней следить за приключениями героини, отличавшейся от Асин только именем и цветом волос. Так миры рождались и умирали внутри нее, она лишь сжигала их неполноценные тела. Только бы папа не узнал, как сильно океан в ее голове и сердце просится наружу.

Когда Асин готова была уже разрыдаться – громко, по-детски, пока почти никто не видит, – с полки слетела еще одна книга, раскрыла нутро, рассыпав по чистому полу изорванные страницы. Асин тут же бросилась к ней. Она извинялась, складывая под обложку листок за листком, а на них знакомым почерком плясали буквы и цифры.

– Что это? – удивилась Асин, прищурившись на странную дату – указанный в углу год наступит, когда ее уже не будет в живых. А еще – ее детей. И детей ее детей. – Танедд Танвар? – Она провела пальцами по имени и опустилась ниже, туда, где текст заканчивался двумя короткими, будто прилипшими друг к другу буквами: Т и К. Они казались странными, словно тот, кто оставил их, старался не забыть собственное имя. – Тьери Карцэ? – Асин уставилась на стену Бесконечной Башни, медленно поднимая толстенную книгу с выпадающими страницами. – Это дневник Вальдекриза?

Солнце заволокло тучами – и в комнату влетел пахнущий океаном холодный ветер.

– Зачем?

Асин и так увидела лишнее. Поэтому, поднявшись, она вернула истрепанную книгу на полку – туда, где ей было самое место, среди других таких же коричневых и пухлых корешков. Но Бесконечная Башня тут же вновь сбросила дневник. Тот вылетел из шкафа и врезался уголком Асин в грудь. Почему-то она настаивала.

– Нет! – Асин замотала головой, не желая влезать в чужое прошлое, копошиться в воспоминаниях, наверняка местами болезненных. – Я ухожу, слышишь? Это грубо с твоей стороны. Он же твой… – Она хотела бросить небрежное «хозяин», но одумалась. – Он же твой жрец!