В очередной раз вскрикнув, Рыжая бросила мне в лицо последнюю стопку писем без конвертов. Я листал их и хохотал. Веришь? Хохотал как ненормальный. Я держал в руках извещения о смертях. Все они – братья, сестры, племянники, мама и папа – умирали. Пока я был вечным.

Один из моих миров разбивался на осколки, пока второй взлетал на воздух.

Асин переворачивала страницы, а иногда закрывала лицо руками и смотрела сквозь пальцы. Она боялась, как же встретит Вальдекриза новый, изменившийся мир. Но он не покидал Дом Солнца – вернее, Рыжая не позволяла ему даже выглянуть в окно, и он проводил целые дни в сыром полумраке, с книгами и – слава Отцу – огромными запасами еды. Порой он спускался к Рыжей, садился у ее ложа и подолгу болтал с ней. Она не слишком охотно отвечала, а ее голос дрожал от слез. Но беседы помогали отвлечься – даже от боли. И потихоньку она втягивалась, понимая, что они с Вальдекризом связаны – отныне и навсегда. Тело Рыжей высыхало, становилось похожим на уродливую куклу на металлическом каркасе. Острые ключицы выступали, надбровные дуги казались двумя полумесяцами над ввалившимися глазами. Только волосы продолжали полыхать огнем. И по-прежнему слабо сиял синим амулет.

Не знаю, сколько я провел вот так. Научился готовить зато. Смешно. Рыжая не ела, но научилась таскать воду. До сих пор не понимаю, как она это делает.

Я рассортировал письма. Несколько раз. И прочитал, наверное, все книги.

А еще Рыжая говорила. Говорила много и путано. Как пришла к старому жрецу Отца-солнце, который интересовался Домом Луны и его молодой жрицей – оказывается, его оскорбляло то, что жрицей могла быть женщина. Да и богиня – тоже женщина – оскорбляла его до глубины души. Ведь народ-под-луной славился технологиями, в то время как народ-под-солнцем – оставшейся со старых времен связью с природой, шумом внутри и долголетием.